Размножение в неволе. Как примирить эротику и быт
Шрифт:
Глава 4
Демократия vs. горячий секс
Желание и равноправие играют по разным правилам
Любой билль о сексуальных правах – ничто по сравнению с необузданным, неуправляемым эротическим воображением.
Несколько лет назад я участвовала в крупной конференции, и один из выступающих рассказывал о паре, которая обратилась к психотерапевту, когда, помимо прочих неприятностей, еще и их сексуальная жизнь резко пошла на спад. Раньше они любили воплощать разные фантазии на темы доминирования и подчинения. Теперь же, после рождения второго ребенка, жена хотела более традиционных сексуальных отношений. А муж требовал, чтобы все оставалось как прежде, и они никак не могли разрешить это противоречие. Выступающий предположил, что для решения проблемы этой пары придется поработать с эмоциональной динамикой в контексте истории семейной жизни и изменений, произошедших с появлением детей. Но в ходе последующего обсуждения оказалось, что участники конференции гораздо меньше интересуются отношениями партнеров, чем любопытными деталями про доминирование и подчинение в их эротической жизни.
16
Дафна Меркин – современная американская писательница, литературный критик и эссеист. Прим. ред.
Несколько присутствующих даже спросили: что же за патология может заставить мужчину делать из жены объект для сексуальных утех, а женщину соглашаться на наручники и все остальное? Возможно, рассуждали некоторые, материнство привело ее в норму и восстановило чувство собственного достоинства, поэтому теперь она и отказывалась от всех этих унижений. Другие выдвигали предположения, что причина нынешней безвыходной ситуации – в различиях полов: мужчины стремятся к независимости, хотят власти и контроля, а женщинам важнее любовная привязанность и контакт. Кто-то уверенно говорил, что подобным парам нужно научиться сочувствовать друг другу, чтобы противостоять странной тяге к безусловно недостойным отношениям, основанным на насилии. Все эти реплики довольно типичны: многие считают, что подобные сексуальные практики по определению унижают женщину – а ведь такой подход полностью противоречит концепции равноправия полов и не оставляет паре и шанса на здоровые отношения.
Проговорив о сексе часа два, участники ни разу не сказали ничего ни об эротизме, ни об удовольствии, поэтому в конце концов я тоже решила высказаться. Я сказала: любопытно, только ли я заметила, что все эти аспекты полностью выпали из поля зрения. Секс ведь имел место исключительно по взаимному согласию. Возможно, женщина не хотела больше, чтобы муж ее связывал, просто потому, что у нее теперь грудной ребенок, и это связывает ее надежнее любых веревок. Неужели у сидящих в аудитории нет собственных сексуальных предпочтений, которые им не хочется ни объяснять, ни оправдывать? Зачем же автоматически считать, что в отношениях и эротических играх этой пары должно присутствовать нечто унижающее и патологическое? И ближе к теме: тот факт, что женщина соглашалась выступать сабмиссивом [17] , слишком сложно принять тем, кто стремится к максимальной корректности в отношении женских прав и равноправия. Возможно, признать, что сильная и уверенная в себе женщина, играя роль сабмиссива, реализует свои сексуальные фантазии – слишком небезопасно? Или принятие этого факта уменьшит моральный авторитет женщины? Или участники конференции опасаются, что если они позволят женщине открыто выражать подобные желания, то их могут счесть в некотором смысле ответственными за одобрение мужского доминирования в мире в целом: в бизнесе, в профессии, в политике и экономике? Возможно, сама идея сексуального подчинения и доминирования (независимо от того, кто из партнеров какую роль выбирает) не сочетается с идеалами справедливости, компромисса и равенства, лежащими в основе современного брака?
17
Сабмиссив – тот из партнеров, кто в сексуальных отношениях подчиняется. Второй партнер, которому подчиняются, называется доминантом. Прим. перев.
Будучи в некотором смысле аутсайдером этого социума, я предполагала, что все многообразие мнений, услышанных мной в этом обсуждении, отражает глубинные культурные особенности. Действительно ли собравшиеся специалисты считают, что сексуальные практики этой пары, хотя и добровольные и совершенно не предполагающие насилия, были слишком дикими и эксцентричными, а потому недопустимыми и безответственными в отношении серьезного дела, каковым является брак и создание семьи? Как будто сексуальное удовольствие и эротизм, даже если в них больше фантазии и игры, чем это обычно бывает, да еще и игры с агрессией и силой, недопустимы в жизни ответственных взрослых людей, находящихся в серьезных отношениях, основанных на любви.
После конференции я говорила со многими занимающимися семейными парами психотерапевтами из Южной Америки, Европы и с Ближнего Востока. Мы все чувствовали себя в некоторой дисгармонии с принятыми в Америке сексуальными нормами, но определить, в чем же именно заключается различие, было не так просто. Тема выражения сексуальности настолько перегружена табу, что обобщения опасны. Но если бы я позволила себе лишь одно замечание, я бы сказала, что американской культуре присущи уравниловка, прямолинейность, прагматизм и это неизбежно влияет на наши мысли и ощущения в отношении любви и секса. С другой стороны, взгляд жителей Латинской Америки и Европы на любовь отражает иные культурные ценности: людей там не пугают попытки обольщения, акцент делается на чувственности, допускается идея взаимной дополняемости (партнеры разные, но равные), и никто не требует полного уничтожения различий.
Правила спальни
Некоторые из лучших проявлений культуры Америки: вера в демократию, равенство, стремление к консенсусу и компромиссу, справедливость, взаимная терпимость – могут, в случае их слишком буквального переноса на территорию спальни, сделать секс очень скучным. Сексуальное желание – это одно, гражданское сознание – совсем другое. Оно управляется совершенно иными законами. Просвещенный эгалитаризм [18] – серьезнейшее преимущество современного общества, но он также способен оказывать негативное влияние на эротическую сторону жизни.
18
Эгалитаризм – концепция, в основе которой лежит идея, предполагающая создание общества с равными политическими, экономическими и правовыми возможностями всех членов этого общества. Прим. ред.
Элизабет потратила двадцать лет жизни на то, чтобы отучить Вито от поведения в стиле мачо, распространенного на юге Италии, и приучить его к правилам общежития, принятым в современном Нью-Йорке. Когда Вито говорит голосом дона Корлеоне: «Я думаю, теперь партнерство получается у нас лучше», – я понимаю, насколько серьезная культурная трансформация с ним произошла. Элизабет уже за сорок, и она считает себя гиперответственной. Она – школьный психолог и отвечает за благополучие четырехсот учеников младшей школы. Она также принимает решения по большинству вопросов дома: «Я всегда все делала правильно. Я очень добросовестно выполняю все дела: у меня есть список, и я ему следую. И в целом этот подход всегда работает. В любых отношениях моя задача – быть координатором, знающим и держащим все под контролем. Не могу вспомнить ни одного эпизода, когда бы я расслабилась, дала бы себе немного свободы или показалась безответственной». Элизабет замолкает и застенчиво улыбается: «А потом я познакомилась с Вито и узнала, насколько меня, оказывается, привлекает сексуальное подчинение. Такое поведение совершенно не соответствует тому, что я всегда о себе думала, но это так».
– Потому что секс – это та область, где можно ничего не контролировать и сохранять безопасность? – спросила я.
– Да.
– Это единственная сфера, где вам не нужно принимать решения, где вы ни за кого не отвечаете.
– Это почти как отпуск, – говорит Элизабет. – Не нужно думать о макияже, отвечать на звонки, руководить. Как будто я на прекрасном острове, далеко от моей обычной жизни. И мне ведь нужно лишь сделать шаг – и я оказываюсь совершенно другой, сексуальной и даже немного необузданной.
Элизабет хочет, чтобы ей управляли, говорили, что ей делать, – как будто эти проявления эротической стороны помогают компенсировать дисбаланс в ее жизни и пополнять запас чего-то важного. Она обожает чувство полного раскрепощения, которое неотделимо от ощущения беспомощности. И я бы сказала, что она возбуждается, когда ведет игру в этой как будто запрещенной зоне неравенства.
«Когда он берет меня почти силой, я чувствую себя очень сексуальной. Появляется какое-то напряжение. Как будто он так меня хочет, что не может держать себя в руках», – объясняет Элизабет. И Вито тут же продолжает: «Она тоже не держит себя в руках. Когда она мне уступает, я знаю, что неотразим».
В жизни много сложных ситуаций, связанных с жестокостью, насилием, сексуальной эксплуатацией, детской порнографией, преступлениями на почве нетерпимости, и поэтому мы должны держать под строгим контролем злоупотребление силой. Это требование распространяется и на сексуальную сферу. Но поэзия секса часто противоречит идее о полном равенстве полов и расцветает на фоне демонстрации партнерами силы, смены ролей, несправедливых преимуществ, деспотических требований, соблазнения и манипуляций и даже некоторой дозы утонченной жестокости. Мужчины и женщины, сформировавшиеся под влиянием феминистского движения и его эгалитарных идей, часто испытывают серьезные сложности, оказавшись в клубке противоречивых стремлений. Даже будучи взрослыми и добровольно затевая на сексуальной арене игры в доминирование и подчинение, мы боимся потерять таким образом взаимное уважение, являющееся основой любых человеческих отношений.