Размышления о Евангелии от Иоанна
Шрифт:
«Ибо нищих всегда имеете с собою, а Меня – не всегда».
Закономерно возникает вопрос, а когда Иисуса нет с нами? Ведь мы знаем Его слова: «Я с вами во все дни до скончания века» (Мф., 28:20), «Ибо, где двое или трое собраны во имя Мое, там и Я посреди них» (Мф., 18:20)…
Ответ очень прост: Иисус не с нами, когда мы не хотим благотворить нищим, которых «всегда имеем с собой». Накануне Своих страданий Иисус напоминает людям: Я с вами всегда, если вы по доброй воле помогаете обездоленным.
Читатель евангельского текста всегда в чем-то похож на реставратора, открывающего подлинный, изначальный образ древней иконы, сокрытый под многослойным письмом позднейших времен. Или на молящегося, который вглядывается в икону, в запечатленный на ней лик, игру красок. Так и с Евангелиями. Когда сравниваешь четыре разных текста, четыре «изображения», проясняется, становится более понятным заключенный в них смысл. Пятнадцатая глава Второзакония – ключ к пониманию четырех новозаветных рассказов о возлиянии мира. Мы снова и снова убеждаемся, что Евангелие нельзя понять вне контекста всего Священного Писания. Если тот или иной стих или сюжет рассматривать отдельно, вне контекста Библии, мы не увидим всей картины. Между тем как раз то, чего мы не видим, может быть очень важным, ключевым – как в истории с женщиной, возлившей миро на Иисуса, как в каждом евангельском сюжете.
Рассказ о женщине с алавастровым сосудом – это рассказ о любви, не имеющей границ. Со стороны порыв любви часто кажется нелепым, неразумным. Но если нет этого порыва, человек оказывается лишенным духовных крыльев, сам того не замечая, превращается в механизм. Триста динариев за миро – это по тем временам очень много, год работы. А женщина потратила эту сумму не раздумывая. Без такого порыва нет веры, нет прикосновения к реальности Божия присутствия, которое нам так необходимо.
… Вчитаемся еще раз в начало этого текста в Евангелии от Иоанна и соответствующие тексты Матфея и Марка. В каждом из этих фрагментов ключевое слово – «погребение».
У Иоанна: «… она сберегла это на день погребения моего», – говорит Иисус во время трапезы.
У Матфея: «Возливши миро сие на Тело Моё, она приготовила Меня к погребению».
У Марка: «Она сделала, что могла: предварила помазать тело Моё к погребению».
Помазание – символ погребения и смерти. Итак, погребение и одновременно – трапеза, символ жизни. Трапеза всегда чем-то напоминает Евхаристическую трапезу, символизирующую не просто жизнь, но жизнь вечную. Не случайно у Иоанна дважды – в начале и в конце рассказа – упоминается о присутствии на этой трапезе Лазаря, воскрешенного Иисусом из мертвых. Это очень важный момент. Смерть и жизнь неотделимы в подвиге Иисуса, смерть побеждается жизнью. Не случайно в трех Евангелиях – от Матфея, от Марка и от Иоанна – помазание Иисуса предшествует событиям Страстной недели. Таким образом, оно несёт большую смысловую нагрузку.
В тексте Иоанна есть еще одна деталь, о которой не упоминают другие евангелисты. Когда Мария помазала ноги Иисуса, «дом наполнился благоуханием от мира». Вспоминается, что в 11-й главе об умершем Лазаре сказано: «уже смердит». Тут же, наоборот, мы чувствуем благоухание, разлившееся по дому… Смерть побеждена жизнью через смерть и погребение. Вот откуда исходит смысл пасхального песнопения: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ».
И снова обратимся к 7-й главе Евангелия от Луки. Иисус продолжает разговор с Симоном-фарисеем о прощении:
«… Видишь ли ты эту женщину? Я пришел в дом твой, и ты воды Мне на ноги не дал; а она слезами облила Мне ноги и волосами головы своей отерла. Ты целования Мне не дал; а она, с тех пор как Я пришел, не перестает целовать у Меня ноги. Ты головы Мне маслом не помазал; а она миром помазала Мне ноги. А потому сказываю тебе: прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много; а кому мало прощается, тот мало любит. Ей же сказал: прощаются тебе грехи» (ст. 44-48).
(Инверсия предпоследнего стиха в русском переводе не совсем понятна. Мы бы сказали: тому, кто мало любит, и проститься может мало.) Итак, у Луки речь идет не только о смерти и погребении Иисуса, как у Марка, Матфея и Иоанна, но и о прощении грехов. Но прощение осуществляется через Его смерть. Так все тексты опять оказываются связанными между собой в одно единое целое.
В рассказе Иоанна (ни у кого из трех других евангелистов этого нет!) в Вифании, в доме Лазаря, Иисусу приготовили вечерю, «и Марфа служила, а Лазарь был одним из возлежавших с Ним». Марфа служила – об этом мы читали и в 10-й главе Евангелия от Луки; Мария в это время, сев у ног Иисуса, слушала Его слово. В четвертом же Евангелии Марфа служила, а Мария пролила на ноги Иисуса миро. Из предыдущей, 11-й главы Иоаннова Евангелия, рассказывающей о воскрешении Лазаря, мы знаем: хлопотливой Марфе удалось то, чего не смогла сделать созерцательная Мария, – прорваться от религии как знания о Боге к живой вере в Бога. И когда мы видим сестер вдвоём – и у Луки, и у Иоанна, – то понимаем, что служение одной дополняется служением другой. Казалось бы, два разных сюжета в двух Евангелиях, но они теснейшим образом связаны между собой.
Когда читаешь Новый Завет, поначалу может показаться, что Марк противоречит Матфею, Иоанн – Луке, Лука – Марку, Матфею и т. д. На первый взгляд в четырех Евангелиях содержится масса противоречивой информации об одних и тех же событиях. Вроде бы путаются имена, места, даты, в разных текстах фразы иногда повторяются в разных вариантах, или какая-то фраза есть в одном Евангелии, но отсутствует в другом… Но это кажется противоречием, пока не начинаешь вчитываться в текст, погружаться в его глубину. И тогда понимаешь, что перед нами не противоречия, а фрагменты единого целого, и один фрагмент дополняет другой. Если все четыре Евангелия прочитаны вот так, «вместе», открывается общее в них, то, о чем устами евангелистов говорит нам Христос. Вот почему важно научиться сравнивать один рассказ с другим, выявляя как общие, так и исключительные черты. Такое чтение Евангелия можно сравнить с разглядыванием четырех икон с одним сюжетом – сопоставляя их одну с другой и так далее, начинаешь замечать оттенки, детали, иногда мелкие, но зачастую весьма существенные, а вместе раскрывающие полноту смысла.
Глава 14 ЗЕРНО, УПАВШЕЕ В ЗЕМЛЮ
Когда в Иерусалиме апостолы Филипп и Андрей сказали Иисусу, что эллины, пришедшие сюда на поклонение в праздник Пасхи, хотят увидеть Его (Ин., 12:20-21 РВ), то Он ответил им на это знаменитыми словами:
«Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, пав в землю, не умрёт, то останется одно; а если умрёт, то принесёт много плода» (ст. 24).
Упоминание о греках в этом контексте весьма примечательно, ибо, если бы слова Иисуса дошли до нас как цитата из произведения неизвестного автора, вполне можно было бы предположить, что это текст античного происхождения, из числа фрагментов какого-то греческого философа – Анаксимандра, Гераклита, Демокрита и так далее, а может быть, и Сократа.
Действительно, у приведенного евангельского стиха есть особенная черта: он сформулирован на языке греческой философской мысли. С одной стороны, слова, произнесенные здесь Иисусом – «зерно», «плод», – прекрасно знакомы нам по другим евангельским текстам. «Зерно» в Евангелии – это синоним выражения «слово Божие». «Плод» – тоже одно из ключевых слов Священного Писания и, прежде всего, Нового Завета: Христос призывает нас оценивать любое явление, любое событие по тем плодам, которые оно приносит.