Размышления русского генерала
Шрифт:
Генерал Терентьев усматривает в дальнейшей политике России три главных ошибки. Во-первых, выбор и поддержка ханов лишь из рода Абулхайра противоречило казахским обычаям в принципе и настроениям народа в частности (Абулхайра ненавидело большинство народа). Во-вторых, при этом казахам хотя и не прямо, но навязывали наследственную ханскую власть по принципу первородства (титул переходит к старшему сыну), в то время как у казахов наследником в аналогичных случаях является следующий по старшинству брат. Наконец, в-третьих, стеснение воли народа в вопросах верховной власти создавало России одни неприятности и не прибавляло симпатий. При этом чисто номинальное «данничество» сопредельных правителей Малого жуза влекло за собой одни лишь расходы казны. В отличие от Оренбурга, Омск не вмешивался так и до такой степени во внутренние дела сопредельной с Сибирью Средней ордой – и неприятностей имел на порядок меньше. Еще одна серьезная ошибка многих приграничных администраторов заключалась в стремлении регулярно посылать в степь летучие отряды, способные отбивать награбленное во время набегов, освобождать пленников или брать заложников для обмена. Меры эти генерал Терентьев характеризует как по сути недопустимые: к уже существующей в степи
В середине XVIII в. приуральская степная политика России практически зашла в тупик. Попытки удерживать субсидии, обычно предоставляемые ханам, оказались безрезультатными. Встал вопрос, Россия ли отступит к Волге или казахи отойдут от Урала. В это время (1755) вновь разразился бунт в Башкирии. И тогда губернатор Неплюев предпочел впустить туда калмыков, татар, мещеряков. Когда же башкиры побежали в степи Казахстана, за них взялись казахи. Казалось бы, расчет Неплюева оправдался: два беспокойных народа были взаимно ослаблены. Но на деле усобицы и вооруженные конфликты не только не прекратились, но продолжались еще очень долго и стоили России немалых потерь и затрат. Издержки России были сокращены лишь частично. Однако и при Елизавете Петровне, и при Екатерине II к подобным мерам прибегали, не находя лучших. Критика этих мер с позиций абстрактного гуманизма была несерьезна: по определению М.А. Терентьева, эти «не русские патриоты забыли и время, и пространство», в которых указанные события происходили. Критиковать же, напоминает генерал Терентьев, нужно было совсем другое: «мероприятия правительства, лишенные устойчивости».
Эти «мероприятия», с одной стороны, подразумевали мало чем ограниченные уступки губернатора Неплюева сопредельным казахам. В частности, по первому их требованию шли на замену одних аманатов (знатных заложников) другими (в конце концов, согласились на трехлетнего ребенка). С другой стороны, к менее досягаемой и территориально отдаленной от границ России Хиве было применено забавное решение: хивинский хан Каип по рассуждению Коллегии иностранных дел в презрении [должен быть] оставлен. Мера эффективности столь оригинального решения не была ясна ни современникам, ни позднейшим исследователям.
Неустойчивость и непоследовательность степной политики России в середине XVIII в. привела к тому, что решили было оцепить орду укрепленными линиями по рекам Волге, Уралу, Самаре, Тереку. Однако Семилетняя война помешала этой попытке скопировать Великую китайскую стену (которая, как известно, надежной защиты от набегов кочевников не гарантировала практически никогда). При Екатерине II были исправлены лишь некоторые ошибки предшествующей практики: отказались от попыток ускоренного перевода казахов к оседлой жизни (решение исторически обоснованное) и военных мер воздействия на агрессивные группы кочевников (решение, в принципе, неоправданное). Попытались было тогда же открыть в степи школы и учредить третейский суд, но то и другое не прижилось, и казахами было проигнорировано. Непоследовательность касающейся их российской политики вызывала в казахах откровенное недоверие. Оно еще больше возросло, когда в 1780-е гг. сначала предоставили казахам внутреннее самоуправление в соответствии с их традициями, а затем вновь решили признать над ними власть хана. Потеря доверия определила неизбежное фиаско всех административных начинаний. К восстановлению традиционного внутреннего самоуправления казахов вернулись уже… в 1871 г. В XVIII же веке преобладали в лучшем случае мероприятия «бесспорно прекрасные, но либо дурно осуществленные, либо вовсе невыполнимые». В худшем случае поддержка (в 1791 г.) хана Ирали вместо умершего Нурали спровоцировала в степи ожесточенную усобицу, а также сопутствующие анархии нападения на новую пограничную линию России. Еще худшую ситуацию вызвало возведение на полузаконный ханский престол Айчувака – престарелого и глухого внука самого Абулхайра. Трудно усмотреть логику и в замене одного неавторитетного хана семью еще менее авторитетными и еще более ненавистными народу султанами.
Насколько была противоречива политика оренбургской администрации в отношении Малой орды, настолько же и политика омской администрации в отношении Средней орды была непоследовательна. Для предотвращения угрозы Тобольской губернии со стороны Джунгаро-ойратского ханства в 1740-х гг. было принято решение соединить укрепленные линии Южного Урала и Западной Сибири. Однако в отношении самих казахов, которых громили джунгары, никаких по-настоящему определенных решений не приняли. В 1755 г. не были налажены должным образом отношения с ханом Средней орды Аблаем – политиком способным и авторитетным. Тот был поначалу союзником последнего джунгарского правителя Амурсаны. Когда же последний пошел на сближение с Китаем, Аблай попытался обратиться к приграничной администрации с просьбой укрыть подвластное ему мирное население на российской территории. В этом ему было отказано. И хотя уже через год (в 1756 г.) указ отменили, исправить промах не удалось. До конца своей жизни (1781 г.) Аблай расчетливо лавировал между Россией и цинским Китаем, прочно утвердившимся в центре Азии – Монголии, Тибете и Восточном Туркестане (отношения Средней орды с Китаем во второй половине XVIII в. были даже лучше, чем с Россией). Но фактически, пользуясь поддержкой двух континентальных держав, хан Аблай, по сути, никакими обязательствами себя не связывал. После 1778 г. приграничные власти пытались восстановить против Аблая других казахских ханов, но этим лишь дестабилизировали степь и повредили позициям России в регионе. На сближение с преемниками Аблая пошли только в 1795–1797 гг. После их смерти (Букея в 1819 г. и Вали-хана в 1821 г.) по инициативе Сперанского (тогда генерал-губернатора Западной Сибири) институт ханов был упразднен. Степь была в первой четверти XIX в. поделена на округа и волости с сохранением традиционных начал самоуправления. С тех пор старшие султаны избирались на три года в качестве начальников округов и управляли при помощи советов («диванов»). Лишь после этих существенных событий конца XVIII – начала XIX вв. Средняя орда окончательно сблизилась с Россией и отдалилась
Самое непростое положение создалось в XVIII – первой половине XIX вв. на территории Большой орды южнее двух предыдущих – в бассейне Сырдарьи и оз. Балхаш. Ханов там никогда не было, правил ордой ряд султанов. В бассейне Сырдарьи орда поначалу контролировала такие города, как Ташкент и Туркестан. В середине XVIII в., когда пало Джунгарское ханство, орда разделилась: часть ее переместилась в кочевья Джунгарии, часть – к Балхашу и р. Чу. Казахи Большой орды настолько досадили к концу столетия всем своим соседям, что были вынуждены под их давлением рассеяться в семипалатинско-сибирском и акмолинско-уральском направлениях. Те, кто остался в бассейне Чу, в 1798 г. были покорены правителем Ташкента. А поскольку в 1814 г. Ташкент подчинило себе Кокандское ханство, остаток Большой орды также подчинился Коканду. Коканду не подчинились остатки Большой орды у рек Чу и Или, а также близ гор Алатау. В 1819 г. правивший в Средней орде сын Аблая обратился к России за покровительством. Тогда же пограничные с Китаем остатки Большой орды (часть которой ранее смешалась со Средней) также получили содействие
России: для их защиты построили крепость Копал. Однако до самого 1847 г. власти России мирились с претензиями Китая на территории к востоку от Балхаша. Лишь тогда было принято за данность, что это земли подданных России – казахов.
В то же самое время пришлось принимать меры и против претензий Коканда на подчинение казахов. Стоило казахам и киргизам начать подчиняться России, как в их землях появились кокандские сборщики налогов. В 1850 г. из Копальской крепости начали посылать отряды для оттеснения кокандцев, а в 1854-м было основано укрепление Верное – впоследствии Алма-Ата, что сделало возможным соединение Оренбургской и Сибирской укрепленных линий. Стабилизация российской власти в степи позволила в 60-е гг. провести здесь административную реформу по проекту генштабистов генерала Гугковского, полковников Проценко и Гейнса. Было утверждено широкое выборное начало, упразднены султаны, «белая кость» (степная знать) лишилась властной монополии. Стабилизация казахских степей позволила в конце 50-х и в течение 60-х гг. преобразовать данные территории в области под контролем МВД, а не военной администрации. Так завершился к 1873 г. 139-летний период упрочения влияния России в степях Казахстана. Около ста лет при этом, напоминает генерал Терентьев, было потеряно на поддержку формально полномочного, но фактически лишенного авторитета института ханской власти. В то же самое время к концу XVIII в. Россия отгородилась от степи следующими укрепленными линиями: Уральской длиною 700 верст, Оренбургской в 1100 верст, Ишимской (Горькой) в 600 верст, Иртышской в 1100 верст. (Всего эти линии включали 48 крепостей и 96 редутов.) Но среди этих линий были и такие, которые «свисали как люстры с потолка» в меридиональном направлении и между собой были слабо связаны. В результате агрессивная часть сопредельных кочевников получала удобные коридоры для вторжений.
Главная же проблема, признавал еще в 40-е гг. оренбургский губернатор генерал Обручев, пока не могла быть решена именно потому, что летние кочевья казахов находились на землях России, тогда как зимние – на землях Хивинского ханства. Без подчинения в той или иной степени Хивинского ханства влиянию России о полной стабильности и порядке в Казахстане оставалось только мечтать. Нерешенность хивинской геополитической проблемы в 1820-е гг. дополнилась и усугубилась проблемой кокандской. Возникшее в XVIII в. на территории в основном Ферганы Кокандское ханство усилилось и становилось все агрессивнее. Оно завладело Ташкентом, укрепилось в бассейне Сырдарьи (где возникла целая цепь кокандских крепостей) и резко активизировалось в Казахстане; набеги кокандских войск в направлении российских границ становились все более дерзкими. Русские укрепления и станицы внутри степи служили, по определению генерала Терентьева, неплохими «громоотводами» внутренней нестабильности Казахстана, но не кардинальным решением проблемы внешней безопасности степных регионов. В то же самое время активизация двух сопредельных с Казахстаном и далеко не дружественных России ханств – Хивы и Коканда – с первой половины XIX в. подстегивалась интригами Англии в Афганистане, Бухаре и обоих ханствах и даже попытками конкретной поддержки (в т. ч. военно-технической). Активность Англии нарастала в ходе Первой афганской войны, а затем войны Крымской.
Следует отметить, что против кокандского господства в первой половине прошлого века не единожды восставали за Балхашем казахи Старшего жуза (Большой орды). После этих неудачных восстаний Семиречье (территория данного жуза) перешло под покровительство России. В 1860 г. русские войска и казахские ополченцы вместе защищали от кокандских войск г. Верный, и после победы над кокандцами при Узун-Агач все Семиречье перешло в состав России. Тем самым многовековое соседство России с Казахстаном завершилось его окончательным вхождением в Российскую империю.
Кардинальное решение среднеазиатской проблемы последовало после поражения России в Крымской войне и последующего переноса центра тяжести Восточного вопроса с Ближнего Востока в центр Азии. Глобальная и региональная активность Англии после подавления восстания сипаев и ужесточения колониального режима в Индии повлекли за собой активизацию британской геополитики и в сопредельных странах, которые рассматривались Лондоном в качестве гласиса англо-индийской крепости: в Афганистане, Иране, Синьцзяне и ханствах Средней Азии. Хроническая нестабильность Средней Азии (когда только за г. Ура-Тюбе Бухара и Коканд воевали в первой половине XIX в. пятнадцать раз), интриги ханов Хивы и Коканда в Казахстане – для России небезопасные сами по себе – как орудие британской геополитики перерастали в качественно серьезнейшую угрозу. Британский фактор подтолкнул Россию к продвижению в Среднюю Азию из Казахстана. С целью локализации агрессивного Кокандского ханства в 1862 г. была занята восточная кокандская крепость Пишпек (ныне Бишкек), в 1863 – гг. Туркестан, Чилик, Аулие-Ата (позднейший Джамбул), в 1865 г. войска генерала Черняева взяли Ташкент (автономную территорию Кокандского ханства) и нанесли поражение бухарским войскам. В следующем 1866 г. были заняты бухарские укрепленные города Ура-Тюбе, Джизак, Ходжент и тем самым Коканд был изолирован от Бухары.