Разночинец
Шрифт:
Ошалелой бабе дали попить какой-то воды и усадили в сторонке под бдительным надзором родственников. Место на чурбаке быстро заняла вторая баба.
На сей раз берёзу никто не привязывал. Интересно. Человекообразная фигурка (насколько я понимаю, вместилище для духа) тоже была. Только, кажется, глиняная. Хм.
Начало повторилось один в один: медитативный хит, тюк палкой по затылку... после которого шаман снова торжествующе заорал, совершил тигриный прыжок и от всей души долбанул палкой по болванчику. Разлетевшиеся осколки были встречены победным рёвом столпившихся вокруг людей.
Вторая женщина также поступила
Как только вопрос с духами был решён, шаман подошёл к нам.
– Простите, как ваше имя-отчество? – опередил его вопросом я.
Служитель культа посмотрел на меня подозрительно и назвал, скорее всего, имя для чужаков:
– Ойгерен.
– Уважаемый Ойгерен. У меня есть для вас очень выгодное предложение. Но озвучить его я хотел бы наедине. Мы можем отойти в сторонку? Не обязательно в юрту, пусть ваши люди нас видят. Они могут в меня даже целиться. Просто поговорим.
Шаман прикинул плюсы и минусы, кивнул, крикнул что-то, от чего охотники встрепенулись и начали пристально за мной бдить:
– Пойдём вон туда, на поляну.
Мы вышли из зоны слышимости, и Ойгерен остановился:
– Тут можно говорить.
– Хорошо, – я слегка отвернулся от любопытной публики и достал из кармана один из трёх завязанных узелком платков – специально для такого случая отсыпал, чтобы всё не светить. Развязал. Осторожно развернул. – Я хотел бы подарить тебе это золото, – крупные золотые песчинки приятно отблёскивали в мягком свете осеннего солнца, – в обмен на помощь.
Не совсем подарок, конечно. Но так звучит привлекательнее, мне кажется.
Шаман слегка вытянул губы, прицениваясь:
– Что ты хочешь?
– Мне с моим товарищем нужен проводник. Нужны припасы на дорогу. И лодка. Или лошади. Мы хотим добраться до тихого места, где сможем перезимовать. И куда не ходит полиция.
Я был не уверен, что с полицией он меня поймёт, но Ойгерен кивнул:
– Есть такое место. Люди белые живут, на вас похожи: глаз большой, как у оленя. Четыре дня ходу. Не лодки. Оленей дадим, – он предупреждающе поднял ладонь, – только на проезд, потом проводники заберут. Три проводника дадим, собак дадим, хорошо доедете.
– Когда приведут оленей, проводников и соберут припасы, золото отдам.
– Договорились.
– А с медведем как?
Ойгерен махнул рукой:
– Скажем ему, что другие его убили. Маску дам.
Оригинально!
Он хотел было пойти назад, но меня неожиданно разобрало любопытство.
– Ещё вопрос, – шаман подозрительно нахмурился. – Почему сиркуль выгнали по-разному?
– А-а, молодец, хороший вопрос. Первый был дух предка. Из другого стойбища она, там дед умер. Не смог в небо уйти, бродил, мучался, нашёл внучку и привязался. Я отделил его, накормил свежей кровью оленя и помог в воздух подняться. Теперь легко ему. Сыт и в небе. А второй – приблудный дух, вредный, фучхи. Издалека приходят, ищут, комы бы навредить.
Разумно.
– В таком случае, вы можете сказать всем, что медведь был чужим духом. Вредным. Мы догадались и как раз не пустили его в ваше святилище. Защитили таким образом.
Шаман слегка откинул голову назад и посмотрел на меня с уважением:
– Э-э-э... Ты тоже шаман, а?
Ну, если возбуждение интереса к урокам истории среди недорослей является мистической сверхзадачей...
– Немного.
– Хорошо! Так скажем!
Сообщение о том, что мы с Ефимом вовсе не осквернители, а в некотором роде даже спасители местного святилища, вызвало очередной энтузиазм у собравшихся. Заодно (раз уж пришли) было решено накормить кровью этого медведя своих родных духов и устроить небольшой праздник для предков. Ну и для себя, само собой. Хотя, разделывая медведя, эвенки на всякий случай всё равно каркали – для отвлечения медвежьего внимания – типа, это всё вороны, мы тут вообще не при делах.
* * *
Сильно рассиживаться на этом капище мы не хотели, а шаман, понятное дело, поскорее хотел получить своё золотишко, и два этих вектора удачно были направлены в одну сторону, усиливая общий результат. Через час мы с Семёном были усажены на специальных верховых оленей, ещё на трёх сидели проводники, а на шести – закреплены какие-то тюки и свёртки.
Проводники по-русски говорили тоже. Но гораздо хуже шамана, что заставило меня заподозрить в нём опыт обучения в городской школе или даже гимназии.
Перед самым выездом по поводу нас с Ефимом состоялся какой-то спор, результатом которого было выделение нам от щедрот стойбища двух широких меховых штанов и двух меховых же парок, поскольку наша одежда была признана слишком несерьёзной для надвигающейся осени. Если со штанами было всё понятно, то конструкция курток показалась мне крайне непривычной – с отдельной вставкой на груди. Зато, благодаря хитрой вставке, меховая куртка худо-бедно налезла даже на Ефима. Доберёмся до этой таинственной деревни (надеюсь, нам-таки удастся устроиться на зиму), и надо будет всерьёз зимними вещами озаботиться. С местными морозами да пронизывающими ветрами шутки плохи. Я вручил шаману свой «подарок», и мы отправились.
Эвенки, вопреки моим опасениям, оказались ребятами весёлыми и даже компанейскими, и при этом, не в пример многим туземным народностям, очень чистоплотными. Проводники выбирали путь в обход топких мест и скальников, стараясь по возможности двигаться по сравнительно ровным участкам. Олени бежали не особенно быстро, зато всё время, покрывая за день весьма приличные расстояния.
За меховую одежду мы были крайне благодарны – если день можно было ехать ещё по-старому, и когда припекало солнце, становилось даже тепло, то ночью мы наряжались во всё возможное, а Ефим досадовал, что гачи штанов коротковаты, ноги стынут, и старался пристроить их поближе к костру.