Шрифт:
УЛИЦА БЕЛОГО ЛОСЯ
Здравствуй. Вот я и добрался. Теперь не страшны дальние расстояния. От Москвы до Петрозаводска летел всего три часа. А от Петрозаводска до места назначения ещё два, уже на вертолёте. Здесь вертолёты в большом ходу - посёлки от города расположены далеко, и женщины по воскресеньям даже на базар летают на вертолётах…
Летел я, летел и залетел в лесные края. Завод стоит на лесной вырубке, а дома - прямо в лесу, тесным кольцом. Улицы - лесные тропинки. Электрические лампочки висят на деревьях.
Людей мало, a-снегу много. Поэтому все ходят на лыжах. Мальчишки и девчонки.
Учителя и строители. Школьные нянечки тоже на лыжах. И я хожу на лыжах. А если без лыж, можно провалиться в снег по самую макушку.
Всё. На первый раз достаточно. Передай привет маме.
Твой папка.
Сегодня я злой. Узнал, что рабочий посёлок решили строить на старом месте, вокруг завода. Раньше тут завод был небольшой, но теперь неподалёку открыли новые залежи железной руды и начали строить завод-гигант. И получится, что заводские корпуса подойдут вплотную к жилым домам.
Я, как узнал, сразу пошёл к начальнику строительства.
Начальник тоже человек новый. Его прислали из Петрозаводска. Он там работал в тресте. Я вошёл к нему и сказал, что строить рабочий посёлок на старом месте нельзя.
– Ну, знаете, это сложнейшее дело, сложнейшее.
– Начальник был важный и усталый.
От усталости-он часто закрывал глаза.
– Мы, прежде чем решить этот вопрос, комиссию создавали. Я сам был во главе этой комиссии. На новом месте нужно всё заново осваивать, а здесь всё готово. Дешевле.
– Нет. Здесь строить нельзя, - сказал я.
– Жить в лесу, а дышать заводским дымом. Смешно.
– Но план жилых домов составили, и точка. Переделывать его мы не собираемся.
Начальник снова закрыл глаза, и я еле удержался, чтобы не толкнуть его ногой под столом.
– Нужно переделать, - сказал я.
– Что вы!
– Начальник даже улыбнулся.
– Это несерьёзно, план строительства экономный - и вдруг переделывать.
– Экономия? Во вред человеку!
– Не понимаю, чего вы так горячитесь? Вам-то здесь не вечно жить.
– А вам здесь жить?
– спросил я.
– Нет.
– Ах, нет, - сказал я.
– Ну, тогда я постараюсь, чтобы вы отсюда уехали раньше меня. Можете не посылать свой план на утверждение, всё равно не утвердят.
Я не слышал, что мне ответил этот сонуля. Я повернулся и так хлопнул дверью, чуть с петель не сорвал.
Я был злой и сказал вслух, чтобы все, кто сидел в приёмной, слышали:
– Где его нашли, такого начальника? Ископаемое! Бюрократ!
После тёплого кабинета начальника на улице я чертовски замёрз. Пока я возился с лыжными креплениями, у меня пальцы на руках заледенели и перестали гнуться. Но, несмотря на холод, на пустыре, где будут строить новые заводские цеха, работали проектировщики. Они измеряли поле, чтобы спроектировать его на чертежах.
Проектировщики работали в толстых варежках, и поэтому рулетка часто выпадала у них из рук. Для того чтобы её достать, им каждый раз приходилось снимать варежку и опускать руку в снег.
«Пальцы у них, вероятно, превратились в деревяшки, хуже, чем у меня, - подумал я. А они работают!»
Разозлился я и решил: утром выйду, наплюю на мороз и на начальника и поеду искать новое место для посёлка. А там повоюем!
Твой «морозостойкий» отец.
Здравствуй. Давно тебе не писал. И два первых письма не успел отправить, потому что у меня неудача. Ну, а если говорить прямо, то лежит твой папка пластом на больничной койке, да ещё на редкость в неудобной позе.
Сам-то я лежу, а моя левая нога висит - в пяточной кости провёрнута дырочка, сквозь неё протянута железная спица, на спице груз.
Всё это придумали доктора затем, чтобы сломанная нога, когда будет срастаться, не стала короче правой.
Ну конечно, сейчас мама скажет, что я зря поехал сюда. Но в Москве я рассматривал чужие проекты новых городов и заводов, а здесь я буду строить сам.
Теперь я всю жизнь буду ездить по новым местам и строить дома для людей. А когда состарюсь, вернусь в Москву и каждое утро буду открывать географическую карту и искать те места, где я строил.
Буду жить воспоминаниями. Потому что у всех в жизни надежды, мечты, работа, а у стариков только воспоминания. И, если им нечего вспоминать, значит, они плохо прожили свою жизнь. Скучно.
Значит, я поехал не зря. И, если бы заранее знал, что сломаю ногу, всё равно бы поехал.
Зато какое место я нашёл для заводского посёлка! На берегу озера, среди могучих столетних деревьев. Придётся начальнику строительства отказаться от старого места.
Идёт доктор. Она запретила мне писать. В следующий раз я расскажу тебе, что со мной произошло.
Папа.
По утрам к нам в палату входит доктор. Она останавливается у каждого больного и внимательно выслушивает его. Когда подходит моя очередь, я медленно начинаю расстёгивать рубашку на груди. Я не тороплюсь, мне некуда торопиться. Доктор слушает моё сердце и говорит ровным голосом: «Не дышите… Вдохните глубоко…
Задержите дыхание».
У доктора чёрные волосы и серые, немного печальные глаза, как у нашей мамки и у тебя. Хорошо, что около меня серые глаза. Они напоминают далёкий дом. И тишину наших комнат. На секунду мне даже кажется, что у меня не болят ноги. Я хочу, чтобы доктор посидела со мной побольше, рассказала про жизнь за окнами больницы. Но я не решаюсь просить у неё об этом и говорю одни и те же слова:
– Как мои дела?
– Пока по-старому, - отвечает доктор.
Она поворачивается и идёт дальше, и её белый, туго накрахмаленный халат шуршит на ходу.
А сегодня я узнал, нянечка Ефимовна сказала, что нашему доктору всего двадцать три года. Неужели через десять лет ты будешь тоже такая серьёзная?
Ночь. В палате все спят. Дежурит Ефимовна, и она разрешила мне зажечь ночничок у кровати.
Итак, сейчас я расскажу тебе, что случилось со мной…
Я взял лыжи и пошёл искать новое место для посёлка. Шёл долго, час или два, сворачивал вправо и влево, петлял, как заяц. Но никак не мог найти то, что искал. Кругом лес, деревья старые, высоченные, глубоко, видно, ушли в землю корнями. Чтобы такое место под посёлок расчистить, много надо труда и денег затратить.