Разного пазла части
Шрифт:
– Почему? – спросила я.
Я имела в виду – «почему ты не хочешь быть со мной, почему так жестоко мстишь», но Даниил понял иначе.
– Потому что ехать ночью – дурная затея.
И вот тут сценарий покатился к чертям, потому что Даниил не стал говорить о том, что «всего лишь не хочет быть вместе, но я по-прежнему остаюсь дорогим для него человеком». Приблизился мигом – в две секунды, скинул с моих плеч пальто и увел от входной двери в глубину гостиной.
Заморгала, не веря. Слезы предательски защипали
Даниил нахмурился, думая, что я плачу от сказанных им обидных слов, даже не подозревая, что на самом деле – слезы катятся от облегчения, осознания, что он только что взял и спас мне жизнь.
– Брось, - отвернулся на мгновение, а потом приблизился и неумело погладил по голове, - не плачь.
От этой безыскусной простоты я расплакалась в голос. Потому что когда говорят «не плачь», хочется громко завыть и разрыдаться.
Даниил обнял, легко похлопал по плечам, потом будто бы очнувшись, снова погладил по голове – как маленькую, бормоча слова утешения. Я же утонула в цитрусовом аромате, и затихла от всепоглощающего облегчения.
С плеч исчезла громада Говерлы.
И, рот против воли раскрылся, вываливая на обнимающего мужчину такие потоки информации, от которых волосы зашевелились даже у меня, что уж говорить про человека неподготовленного.
Я говорила и безмолвно плакала – слезы не хотели иссякать. Каялась, признавалась, что люблю, что была глупой, сбегая снова и снова, рассказала о мистическом госте, об аварии.
Спина Даниила давно застыла, а рубашка на груди стала мокрой. Не знаю, понимал ли он хоть что-то из невнятного бормотания, но слушал внимательно и молчал.
– Знаю, что ты все равно не поверишь во всё это, - я жалко вскинула правой рукой, - но, просто извини меня, ладно? За всё.
– Это я должен просить прощения, - хрипло отозвался отчим, прижимая спину горячими ладонями, - а еще, твой рассказ выглядит не таким уж невероятным в свете то ли сна, то видения, что посетило меня накануне.
Я отодвинулась, утерлась рукавом и вскинула лицо, с замирающим сердцем ожидая продолжения.
– Что там еще? – прошептала немеющими губами.
– Неважно, - отрицательно покачал головой Даниил, - все это больше не имеет значения.
Он обхватил мое лицо руками, наклонился и поцеловал.
– Соленая, - прошептал в губы, - и родная. Я так бесконечно по тебе соскучился, моя солнечная девочка.
Данины прикосновения – неторопливые, но жадные, голодные, которыми он щедро одаривал, сводили с ума. Горячие ладони водили вверх-вниз по коже, согревая, раскаляя до предела.
Одежда скользнула к ногам – ненужная, неуместная. Терпкие на вкус губы приласкали лицо: подбородок, скулы, брови, глаза. Поцеловали уста, влажно погружаясь, сплетаясь языками.
Кинуло в жар, в пот, от томления, от сладкого ожидания, и сердце засбоило. Непередаваемо
Задохнулись, когда сплелись, закружились в древнем, как мир, танце.
Не хватало воздуха в легких, чтобы надышаться – его ароматом, мало было просто тереться, выводить языком круги на груди. Хотелось больше – кусать, дико, до крови, слизывать капельки из царапин, кричать, срывая голос.
Волосы рассыпались по паркету, голова беспорядочно моталась из стороны в сторону, отчего перед глазами мелькало – так остро, до боли сладко было чувствовать его - всего.
В себе.
Даниил шептал на ухо невероятные слова, от которых кружилась, и без того, легкая голова. Я смеялась, целовала его руки, прикусывала кожу до розовых отметин и тут же их зализывала.
Мы надолго остались в каминном зале – до самого рассвета.
Не могли умерить ласки, порывы, от которых зашкаливал пульс.
Мне казалось, что не было всех этих бессмысленных лет разлуки, что не уходила никуда, и вот тут я – дома. В руках, которые из властных, умело превращались в нежные, бесконечно заботливые.
Усталые, довольные, мы не могли перестать прикасаться, прижиматься друг к другу.
– Я хочу быть с тобой, - сказала полушепотом, когда бессмысленная нега слегка отступила.
Даниил промолчал, но обнял крепче.
– Расскажи, как ты жил? Зачем преследовал меня, не давал полной свободы, если, - запнулась.
Сказать «не нужна» - не повернулся язык, но, Даниил понял.
– Мира, мне уже далеко не двадцать лет, и я привык жить вот так, - он кивнул подбородком в потолок, пытаясь обвести глазами комнату, - когда все понятно и просто: секс – это секс, а когда партнер уезжает, бросая на холодильнике прощальную записку – то навсегда. Пусть даже этот партнер – самое лучшее, что случалось в жизни. И когда это произошло, опуская все сомнения, злость, могу сказать, что таскаться за тобой по необъятной стране было затратно, сложно, унизительно. Скажи мне, девочка, - Даниил перевел на меня потемневший взгляд, - разве эти действия, уже одним своим существованием, не отвечают на все вопросы?
В ответ я закрыла глаза, прячась от жадного взгляда.
– Сейчас, отбросив в сторону самолюбие и гордыню, я созрел настолько, что готов признать: буду стараться. Очень буду стараться избавиться от дурных привычек, приспособиться. Потому что – тоже хочу быть с тобой. Кто еще, кроме тебя – солнечная девочка, сможет сделать меня счастливым? Не слушай слова. Обращай внимание на действия. Посмотри на меня, - Даниил взял мое лицо в ладони, - я рядом с тобой, вот такой – грубый, почти старый, мизантроп и гордец. Но я здесь, и готов приковать тебя цепями, лишь бы не ушла. Что думаешь – люблю ли?