Разновидности зла

Афанасьев Александр

— Духи?

— Нет, БПЛА. Они сообщают, где мы, чтобы духи могли нас найти и постоянно гоняли нас.

— И какая это тогда честная игра? — спросил Санек Ижевский, держа в обнимку короткий карабин Драгунова.

— В жизни честной игры не бывает, — сказал Сашка, — уходим?

— Как? — спросил Борян изрядно поредевший отряд.

— Уходим… уходим…

Они поднялись выше, перевалили через гребень. И с гребня увидели едва мерцающий свет за следующим гребнем…

Трехкратная оптика тактической лупы [39] , которую можно использовать

и как монокуляр, конечно, не позволяла рассмотреть все, что нужно, но и того, что было видно, было достаточно. Морские контейнеры, по самую крышу вкопанные в землю, армированные мешки, защищающие караульные посты, выложенные из камней толстые стенки периметра — шириной они как дувал, это позаимствовали у афганцев — РПГ не пробьет. Лагерь, или, как британцы называли, передовой аутпост, совершенно обычный на земле Афганистана, только каким-то чудом перенесенный сюда.

39

Тактическая лупа — в нашем мире зовется магнифайер, потому что изобрели американцы, а мы не можем жить без того, чтобы называть все терминами из английского. Суть проста — откидной кронштейн и короткий оптический прицел малой кратности на оптической оси коллиматора.

Сашка рассматривал лагерь, и что-то ему не нравилось. Что-то было не то. Может быть, не поставили выносных постов? Не могли ведь не понимать, что, если не поставить — каждый день будут обстрелы. Решили, что так сойдет, не война? Ой ли? До сих пор драли их конкретно, по-взрослому. Без шуток.

Почему так тихо? Почему все так аккуратно? Почему не заметно кострищ? Не может быть, чтобы муджи жили без жареного мяса…

Да и дымом не пахнет…

Он пополз назад, за гребень. Кроме него, наблюдателем вызвался быть Сашка Ижевский, он был где-то слева.

— Ну? — Борян явно нервничал.

— Лагерь. Человек на сто. Типовой, наш. Один въезд, три поста.

— Сколько человек?

— Я видел семерых…

— Вооружены?

— Да, все как положено.

— А наши?

— А хрен знает, где они… В лагере не меньше двадцати помещений, где они могут быть. Это если…

— Тихо! — сказал Мага.

Все замерли.

— Что?

— Нет… ничего.

— Что? — переспросил и Сашка. Они все знали правила: если тебя что-то беспокоит, надо сказать. Чутье — на самом деле продолжение опыта, и часто оно может спасти от большой беды. Казаться может не тебе одному.

— Как машина на дороге… Ничего.

Дорогу, насколько можно, проверили ночной оптикой. Ничего.

— Мысли?

— Попробовать просочиться внутрь.

— И чего ты добьешься? Ты же не знаешь, где наши. Будешь все двери подряд пинать?

— Надо взять часового, — сказал Мага, — он не может не знать.

— Он не скажет, — заявил Борян.

— По условиям учений, захваченный в плен обязан отвечать.

— Это не учения, — мрачно сказал Санек из Ижевска, — уже нет.

— Еще мысли…

— Понаблюдать…

— Над нами беспилотники, вы что, не поняли? Они не оставят нас в покое!

— Тогда надо атаковать! — решил Борян. — И прямо сейчас. Ты и ты — возьмете часового. Только тихо.

— А я? — спросил Сашка.

— Прикроешь нас на шесть. Обеспечишь отход, если потребуется…

Это было что-то вроде мести. Но он не мог не выполнить отданный приказ. Борян поднялся на ноги.

— Спасибо за патроны, пацаны…

Для Маги, горца

и сына охотника, труда снять часового что живым, что мертвым — проблемы не составило. Именно этим занимались поколения его предков, в набегах оттачивая свое искусство, пока казаки не положили этому конец. Он смотал с пояса веревку… каждый, кто служил в Афганистане, носил под ремнем или вместо ремня несколько метров прочной, способной выдержать вес человека веревки. Свернул из нее лассо — им на Кавказе ловили что скотину, что рабов… когда не было казаков. Подобрался поближе…

«Язык» оказался сговорчивым. Молодой, толком и борода-то не проросла. Видимо, оставили на посту самого младшего, а сами ушли в горы…

— Пашто поежи? — спросил Мага, играя парашютной стропой в пальцах. В его руках она моментально сворачивалась удавкой.

— А! А! Пашто поегам…

— Ном шома чист, бача…

— Зарран! Зарран!

Странное имя. Впрочем, у пуштунов имена странные, сильно отличающиеся от арабских. Происхождение некоторых и сами пуштуны объяснить не могут…

— Тише… Говори тише.

— А. А… — закивал часовой.

— Кто твой амир?

— Забибулла — хан! Это он!

— Как он выглядит?

Зарран наскоро описал амира. Получалось — тот самый, который говорил, что получит деньги и пойдет резать русских. И еще…

Неважно, в общем.

— Зарран… тебя ведь так зовут?

— Да… да…

— У нас к твоему эмиру кровь. Бадал. Понимаешь?

Пуштун закивал.

— К нему, но не к тебе. К тебе у нас нет крови. Помоги нам.

Мага знал, что пуштун сейчас соврет. Он не сможет помочь чужакам против соплеменника. Если он так сделает, он станет бинанга, изгоем…

— У вас тут сидят наши соплеменники. Верно?

Пуштун с сомнением посмотрел на кавказца, но все-таки кивнул.

— То, что они в плену, есть позор для нас. Помоги нам, скажи, где они, и мы сможем начать переговоры о мире без позора, висящего на нас.

Надо было знать пуштунов, чтобы так разговаривать. Чтобы добиваться малыми группами больших результатов, чтобы сражаться не с племенами, не с лашкар — племенными армиями, или тсалвешти — племенной милицией, а бороться за благосклонность племен с пришлыми боевиками и проповедниками. Но именно для этого полковник Тимофеев создавал их отряд. Быть своими — среди своих. Быть в горах как рыба в воде…

Пуштун не предаст своих. Но пуштун понимает, как разрушительна кровная месть. И как опасно восстанавливать против себя такое могущественное племя, как людей руси. Тех, кто приходит с севера — как их зовут в пуштунских землях. Если люди руси смогут восстановить свой намус, свою честь и начать переговоры, лучше будет всем.

— Ты нам поможешь?

Пуштун кивнул уже увереннее.

— Они здесь?

— Да.

— Где они?

— Вагончик справа. Я покажу…

— Хорошо, пошли…

Они поднимаются с земли. Спецназовцы уже у заграждения.

— Идем.

— Стоп. Надо оставить одного на посту. Иначе заметят при проверке.

Пуштун маленький, тощий. Взгляды останавливаются на Маге, он больше всех похож на пуштуна. В темноте не будет заметно…

— Останешься ты, — решает Борян, — надень его каску. И держи проход…

Один за другим спецназовцы проникают на территорию лагеря. Тихо — контейнеры, дорожки между ними, сетка. Никого нет, но это и нормально. Никто просто так не будет шататься по ночному лагерю. Пропадешь. Афганистан — страна чудес, зашел в кишлак и там — исчез…