Разновидности зла
Шрифт:
Мага открыл огонь, одиночными — надо беречь патроны. Сашка побежал, пригибаясь и сам рискуя упасть. На ходу изменил свои намерения, оскальзываясь, подскочил к боевику, ударившемуся о камень и сейчас барахтающемуся как перевернутый на спину жук. Вырвал из рук автомат — вот, мудак, магазины лентой смотал. Выдернул еще два мага и сунул за пояс. Только потом скрылся за валуном, за камнем — за тем самым. Страха не было — была какая-то диковатая радость.
— Пошел! — заорал он.
Мага побежал, а он открыл огонь по боевикам, валящим из-за гребня. И убрал еще одного точно и, может быть, еще одного, он не видел. Боевики с ревом
— А… шайтан… ништ фаери! Ништ фаери! — дико заорал он. — А… шайтан!
И пока ошеломленные боевики пытались понять, что происходит, Сашка, почти не рискуя, проскочил еще тридцать метров вниз и занял позицию у самой дороги.
— Пошел!
Другого укрытия не было, поэтому Мага подбежал к нему. Борецков сунул ему два полных магазина.
— Как?
— Норма!
— Давай!
Мага побежал вниз. Проскочил дорогу.
— Пошел! — крикнул он.
Где-то справа раздавался низкий рокот и свист турбины вертолета.
Сашка на одном дыхании проскочил дорогу.
— Аллаху акбар!!! — заорали за спиной, пытаясь восстановить утраченное моральное состояние. Русские уходили — и они ничего не могли с этим сделать…
Давящий гул турбины накрыл долину, вертолет вынырнул из-за гребня горы. Черный, покрашенный специальной краской, частично поглощающий волны локатора, с уродливым наростом системы обеспечения слепых полетов на носу. Это был другой вертолет, не тот, что пролетал до этого — и явно, что боевой…
— Пошли! — Сашка рассудил, что, если это настоящие моджахеды, они должны смертельно бояться вертолета. И оказался прав. Они пробежали еще тридцать метров — склон вел дальше, в небольшую, густо поросшую зеленью долину, где запросто можно оторваться, а тут были кустарники, и на полпути — какие-то развалины, что-то вроде кошары. Они почти добежали до кошары, когда моджахеды открыли по ним огонь.
Вертолет пошел ниже, развернулся боком к ним, был виден широкий десантный люк, пулеметчик в белом бронешлеме [38] , его оружие. Пулемет обычный. И он был направлен на них, на развалины. Но стрелять пулеметчик отчего-то не стал, а вместо этого сбросил вниз нечто, напоминающее упакованный спальный мешок. Потом пилот — видимо, настоящий мастер — развернул вертолет на сто восемьдесят, и пулеметные очереди ударили по дороге и по придорожным кустам, к которым бежали моджахеды.
38
Белый бронешлем был отличительной особенностью ВВС. Причины две. Первая — если собьют или по каким-то причинам надо будет действовать на земле, белые шлемы отлично видны на фоне гор, и днем можно безошибочно определить, где свои. Вторая — маскировочная окраска для вертолетчиков бессмысленна, а вот поберечься от лучей солнца не мешает. Белый шлем меньше раскаляется на солнце.
Пулемет ровно вел строчку, земля разлеталась под ударами пуль в пыль. И похоже, что пули были настоящие.
Вертолет прикрывал их.
— Держаться развалин!
— Куда, дурак!
Поняв, что напарника не остановить, Мага прицелился в направлении возможного появления целей, но стрелять не стал. Какой смысл — их и так вертолет с пулеметом прикрывает. Борецков, карабкаясь по склону, где-то на
— Что он творит?!
Полковник раздраженно прошелся по вагончику, но длина его была такой, что удалось сделать только три шага…
— Полагаю, выполняет учебную задачу, господин полковник, — глубокомысленно заявил оператор.
— Какого хрена! — взорвался яростью полковник. — Он должен был тормознуть этих двоих и сбросить припасы духам! А вместо этого он тормознул духов и сбросил припасы этим двоим. Бардак полный!
Полковник схватил рацию, лежащую на столе, переключил волну.
— Борт сто десять, Борт сто десять, я Кипчак, ответь, прием.
— Кипчак, Борт сто десять на связи, прием…
— Борт сто десять, здесь Кипчак, доложите обстановку, прием.
— Кипчак, Борт сто десять, нахожусь в двадцать седьмом квадрате, выполняю учебную задачу, борт исправен, все штатно, прием…
Полковник скосился на экран. Двое отморозков — уже ушли в зеленку.
— Борт сто десять, здесь Кипчак, вы только что сделали прямо противоположное тому, что я приказал сделать. Вопрос: у вас были основания так поступить, прием…
— Господин полковник… — в наушнике раздался голос пулеметчика. — Мешок выпал при маневре, такое бывает. У нас как-то раз под Кандагаром…
— Борт сто десять… — раздраженно сказал полковник, — за нарушение приказа снимаю с вас месячную премию. А ты, Афганец, персонально, пойдешь в отпуск в декабре, как понял?
— Есть в декабре, господин полковник… — отозвался пулеметчик.
— Возвращайтесь на базу, вам там нечего делать, — сказал полковник.
Вот паразиты. Хотя они должны были играть «за моджахедов», потому что такого требовали условия учебной программы, — все те, кто служил в центре, были живые люди. Этот пулеметчик… Серега его зовут — еще полгода назад служил под Кандагаром. И понятно, какие чувства он испытывает к моджахедам, пусть и амнистированным и вроде вставшим на путь исправления. Понятно и то, что он думает о курсантах — это ведь получается его «братишки».
И отпуск в декабре — если вдуматься, не такое серьезное наказание. Раньше было. А теперь билеты совсем дешевые, полетит в Басру. Или Эйлат. Или Аден. Или Новониколаевск — там и погреется на солнышке в декабре. Россия тем и хороша, что, если хочешь, найдешь и зимой, где погреться на солнышке. Лишение месячных премиальных выплат — мера, конечно, посерьезнее, тем более что в Туркестанском военном округе они побольше, чем в других, сказывается близость воюющего Афганистана. Но этим можно кого-то, кто в штабе сидит, пронять. А не местных башибузуков.
Полковник переключил рацию на другой канал:
— Мангарай, Мангарай, я Кипчак, ответь…
— А… шайтан! Что ты делаешь! Что ты делаешь?..
— Мангарай, Мангарай, я Кипчак, ответь немедленно…
— А… начальник, зачем так делать! Нас настоящими обстреляли!
— Они выйдут из долины. Я скажу куда. Перебазируйтесь на точку одиннадцать, как понял, прием…
— Начальник, зачем одиннадцать! У меня десять человек шахиды…
Почти неслышно открылась дверь. Полковник обернулся… автоматически стал по стойке «смирно». Генерал. Среднего роста, сухое, серьезное лицо, внимательные глаза, обильная проседь в волосах, при том что ему едва-едва сорок исполнилось.