Разновидности зла

Афанасьев Александр

Поймут, когда услышат выстрел…

Поздний вечер 8 июля 2016 года

Пешавар. Британская Индия

Вечером, как только солнце покидает небо, отправляясь в самоволку, а луна занимает его место, в Пешаваре только и начинается жизнь. Считается, что никакой грех, совершенный ночью, не идет в зачет, потому что Аллах из-за темноты его не видит. Пешавар, огромный и грязный город, был центром притяжения для всей Северной Индии, настоящим центром местной, убогой и отставшей вселенной. Здесь — в отсутствие стариков, бдительно надзирающих за каждым шагом в твоем родном кишлаке, — можно было все. Играть в азартные игры в подпольном игорном заведении,

наслаждаться любовью продажных женщин или детей обоего пола — такой любви здесь хватало, пить харам, пока не дойдешь до скотского состояния, принять наркотики: обкуриться опиумом или сделать укол героина. Пешавар был городом, где встречался Запад и Восток, англичане насаждали здесь свои порядки по праву сильного, и британская распущенность соединилась здесь с восточной вседозволенностью и жестокостью. Еще одним развлечением здесь были бои без правил. Как подпольные, так и полуоткрытые. Здесь они не ограничивались классическим боксом, здесь можно было посмотреть и бои насмерть, и бои боевых собак «булли-куттов», и травлю людей сворой собак. Чаще всего затравливали женщин, иногда купленных, иногда похищенных. Раньше такие зрелища были очень распространены и доступны обычным купцам, теперь это было зрелищем лишь элиты. Русские были рядом, они вешали работорговцев и совершали рейды через границу. Так что теперь крики и запах крови стоили дорого, остальным приходилось довольствоваться лишь снимаемым на таких травлях видео…

Один из купцов, дождавшись, когда луна зайдет за облако и станет темно, стремительно перебежал террасу, на которую на британский манер выходили двери всех номеров гостиницы, осторожно повернул ручку номера и…

Нарвался на ствол, смотрящий в лицо с пяти метров. Ствол не дрожал — держащий его не промахнется. Никто из них не промахивался — просто не умел.

— Свои…

Ствол опустился.

— Привез?

— Да, уже положил в машину…

Седой, с окладистой бородой мужчина с черными, цыганскими глазами утвердительно кивнул:

— Хорошо. Дверь закрой.

В номере уже было пятеро. На кровати — словно видение из сна — стояла мечеть с частью прилегающих к ней улиц, видение было настолько реальным, что хотелось моргнуть. Но это было не видение — это был трехмерный голографический проектор последнего поколения, аппарат, который здесь никто и никогда не видел и даже не представлял о его существовании…

— Засветился?

Монгол кивнул:

— Немного. Моего лица они не видели. Только глаза.

— Но глаза видели. Будешь на подстраховке.

Монгол неохотно кивнул.

— Винтовку возьмет Иса, — сказал бородач с цыганскими глазами, — тебе надо будет выехать и попрактиковаться.

— Что за винтовка?

— Заказная, — ответил Монгол, — механизм «Ли-Энфильда», стандартный прицел.

— Стандартный? Это хреново.

— Я попадаю в горного барана с такого же. Если ты…

— Стоп-стоп-стоп…

Среди спецназовцев всегда было негласное соревнование. Каждый хотел быть лучшим…

— Попрактикуешься с этим. Если не получится, винтовку возьмет Абай, но это крайний вариант.

— Винтовку могу взять я, — сказал Монгол, — я запутал следы.

— Как?

— Заказал еще одну. Оставил задаток. Сказал, что приду через две недели.

Бородач подумал. Отрицательно качнул головой.

— Не, не будем рисковать. Идем дальше. Мечеть Мохаббат-Хан, три возможных выхода. Нам потребуются три человека, чтобы перекрыть их все, плюс один на подхвате. Мне придется идти стрелком.

— Тебя могут помнить, Гиви… — сказал один из спецназовцев, — ты можешь столкнуться с кем-то, кого сам забыл.

Старшего, бородача с цыганскими глазами, звали Гиви. Чистокровный грузин, он говорил на пушту и на урду лучше, чем любой из них, потому что его отец долгое время работал в местном консульстве.

Он же лучше всех знал город и потому должен был сидеть за рулем.

— Меня никто не помнит. Выхода в любом случае нет. Пути отхода — здесь и здесь. Тут будут машины.

— Может, поставим пару хлопушек?

— Нет. Может быть паника.

Все знали Восток и прекрасно понимали, что такое паника в восточном городе. Это намного хуже, чем, скажем, давка после футбольного матча… улицы в восточных городах, по обыкновению, узкие, а люди привыкли делать то же самое, что и все. «Быть как все» — самое естественное состояние. И потому, если толпа действительно испугается…

— Да ну. А если мы пристрелим этого урода, они в ладоши похлопают, — мрачно заявил один из спецов.

Гиви подумал.

— Один. Хорошо, пути отхода, полицейские посты…

— Надо избегать основных магистралей. Полицейских постов не будет, — сказал другой бородач, — полицейские тоже жить хотят.

Все понимали, о чем идет речь. Не раз и не два было, что после пятничного намаза и обязательной за ним проповеди разъяренная толпа вырывалась из мечети, подобно потоку раскаленной лавы, и катилась по улицам, грабя, убивая, поджигая, оставляя за собой выжженную землю. Оказаться в один прекрасный день, точнее в одну прекрасную пятницу, в полицейской машине недалеко от мечети на пути этой толпы — не самый лучший способ умереть.

— Пути отхода?

— Основной — вот сюда…

— Это же в обратную сторону.

— Ну и что. Все ожидают, что мы будем отходить к первой национальной магистрали, на Пешавар. А мы пройдем обратным путем на Кветту.

— Он прав, — сказал еще один бородач, — я служил здесь еще до всего. Знаю переходы в горах. Границу перекрыть невозможно.

Гиви хмыкнул.

— А если беспилотником вдарят, не разбираясь?

— Каждый из нас знает схему опознания или нет?

Бородачи даже не стали подтверждать это — конечно же, каждый знал. Все они были старой гвардии, давно уже выслужившие свои сроки. Кто-то стал водителем-караванщиком, кто-то держал охотничьи угодья, кто-то на землю осел, кто-то занимался с пацанами. Но никто не забывал того, чему их научили в молодости, через что они прошли. Сплав опыта, осторожности и силы делал их очень опасными.

— Где поставим стрелков?

Все взоры обратились к чеченцу. Чеченец был самым сведущим среди них в таких вот делах, потому что среди горцев налет, засада, разгром — это их, это впитывается с молоком матери, они этим живут. До сих пор в горах отцы приводят сыновей в хорошо знакомые ущелья и учат, как нападать, — точно так же как их самих учили отцы, а их отцов — учили деды.

— Первого здесь, — чеченец использовал лазерную указку, чтобы показать место, — вот здесь. Самое главное, когда хлынет толпа, надо оказаться у машины. Второго — здесь, третьего — здесь. Надо понимать толпу, не пытайтесь противостоять ей, это все равно что плыть по горной реке против течения.

— Давайте посмотрим записи… — сказал Гиви.

Записи у них были — движение толпы после намаза изучалось не один раз, снималось с беспилотника-невидимки, пролетавшего над Пешаваром. Ничто, не единая мелочь не оставались без внимания.

Утро 10 июля 2016 года

Пешавар. Британская Индия

Мечеть Мохаббат-хан

Джума!

Для мусульман это слово значит больше, чем прозаическое «пятница», день календаря, это можно сравнить только со священным «шаббатом» у евреев или «соботой» для поляков. Это день единства, день, когда все могут почувствовать себя частью целого, неизмеримо большего, чем сумма отдельных частей. Наученные горьким опытом англичане знали, что с джумы начинаются все мятежи, и потому в последний день перед выходными всегда приводили части в боевую готовность.