Разоблачение суккуба
Шрифт:
— Да, — сказал Роман. — И тебя бессознательно притягивало к нему. Очевидно, всякий раз он впечатлял твою мечтательную, артистическую натуру, но ты никогда не давала хода вашим отношениям.
— На что, судя по всему, и рассчитывал Ад, — добавил Хью. В нем заговорил бес: он был явно озадачен вопросом, как такой контракт мог быть придуман. — Ад должен вести себя по-честному, но они всегда выискивают преимущества. Они, вероятно, пошли на сделку, полагая, что парень, который надеется воссоединиться со своей возлюбленной, никогда не достигнет желаемого, если она суккуб. Сет, конечно, этого не знал, как не знал бы никто другой. Ему было известно только, что он ее забудет. — Хью поразмышлял об этом еще немного. — Но тут все правильно. Ставка на ставку, никакого насилия.
— Ты прав, — сказал Роман. — И проблема не в этом. — Он обратился ко мне: — В чем состояла твоя сделка? Что ты получала в обмен на превращение в суккуба?
— Ты уже это знаешь, — устало ответила я. Меня утомили эти умопостроения и сухие подсчеты. Мне хотелось уползти, зарыться в постели и спать следующие пять столетий. Я хотела изменить свой контракт, чтобы память и сердце очистились от боли.
— Порадуй меня, — попросил Роман. — Повтори мне основные моменты сделки, которую заключил с тобой Нифон.
— Роман, оставь ее, — сказал Хью.
Я отмахнулась.
— Хорошо. Я продала свою душу и стала суккубом в обмен на то, что каждый смертный, которого я узнаю, будет забывать обо мне.
Роман прямо-таки засиял от удовольствия, мне даже захотелось пнуть его хорошенько. С видом триумфатора он кивнул Хью и сказал:
— А теперь повтори мне, что там говорилось в контракте Сета?
— Предположительно? Он получил десять жизней, в каждой из которых оказывался рядом с ней, что давало ему шанс найти ее и воссоединиться с ней. По окончании десятой жизни Ад получит его душу.
— А почему Сет согласился на эту сделку? — намекнул Роман, буквально трепеща от возбуждения.
— Потому что он помнил, что… — Хью осекся, глаза его расширились.
— Именно, — сказал Роман и в возбуждении потряс меня, потому что не дождался никакой реакции. — До тебя не дошло? Ваши контракты противоречат друг другу! На самом деле контракт Сета вообще не должен был быть подписан! Он помнит тебя и знает, что ты исчезла из его жизни.
— Он знает, что исчезла его «половинка души», — с горечью сказала я. — Не думаю, что он помнит какие-то особенности. Ты ведь сам видел, сколько он выстрадал.
Роман покачал головой.
— Это ерунда. Я предполагаю, что твой контракт подразумевал полное забвение, а он помнит. Раз такое случилось, значит, Ад нарушил соглашение с тобой. Тогда они сочинили невозможный контракт для Сета, записав, что у него есть шанс воссоединиться с тобой, а это, в свою очередь, предполагает сохранение памяти о тебе, хотя бы в очень малой степени.
— Мы этого не знаем точно, — предупредил Хью. — Мы не видели контракта и не получили от Сета сведений обо всех деталях. Я не могу сказать с уверенностью, обещано ли ему содействие в улаживании отношений с ней или нет.
— Мы знаем достаточно, — сказал Хью. — Сет хотел вернуть ее, и чтобы все стало по-прежнему. Без нарушения контракта Джорджины в пункте, который предполагал ее полное забвение, этого произойти никак не могло.
— Я бы хотел прочесть формулировку, — сказал Хью. — Не хочу разрушать твои надежды, просто мне известно, как такие вещи работают.
— Достаточно четко, — согласился Роман. — Но ты не станешь отрицать, что в прошлом месяце, когда Сет назвал ее Летой, это было очевидным нарушением ее контракта? Он помнил. Не сознательно, но какая-то глубинная часть его существа помнила.
Мысли у меня в голове текли медленно, но внезапно будто что-то щелкнуло, и все встало на свои места.
— Извещение о переводе… Оно пришло на следующее утро после того, как я рассказала Джерому, что Сет назвал меня Летой.
— Да, — сказал Роман. — Вот почему все так унавожено. Гарантирую, мой дорогой папочка все знал о ваших контрактах и принимал их крайне неохотно, особенно потому, что договор Сета позволял вам сталкиваться друг с другом. Но когда ты рассказала всей компании происшествие с именем, у Джерома возникла серьезная проблема. Он понял, что контракт сомнительный, и тут же донес наверх, чем заставил начальство запаниковать и кинуться выпихивать тебя из Сиэтла.
— Но… ведь это уже случилось. Сет вспомнил. Нарушение договора налицо, — проговорила я, сама себе не веря.
— Это как одинокое дерево в лесу, — заметил Хью. — Его вроде и нет, пока об него лбом не стукнешься. Ни ты, ни Сет и в ус не дули. Какое там нарушение, каких контрактов? Джерому только того и надо, пускай так и будет, он тем временем разлучит вас, а вы и не поймете, что случилось.
— Отсюда и Вегас, где сбываются мечты, — сказал Роман. — Мы уже об этом говорили. Вам не запрещено быть вместе, но никто не должен заметить запрета. Заурядный перевод должен был выглядеть как необходимый для дела или, на худой конец, как способ повысить производительность сотрудника. Ад так торопился дать делу ход, что прислал тебе уведомление раньше, чем Джером успел поговорить с тобой. Не сомневаюсь: всё, что ты видела в Вегасе, было состряпано за день.
Я отняла руку у Романа и уткнулась лицом в ладони.
— О боже.
Роман похлопал меня по плечу. Этим жестом он хотел меня утешить, но вызвал только скрежет зубовный.
— Не на Бога тебе сейчас надо рассчитывать. Ты хоть понимаешь, Джорджина, что получила? Единственную в тысячелетие возможность надуть Ад! Ты можешь оспорить контракты — и свой, и Сета. Тебе нужно только поговорить с ним и выяснить все детали…
Я вскочила со стула и наконец дала волю всем своим чувствам — горю и ярости.
— Нет! Ты что, не видел его лицо? Не слышал, что он говорил? Он не станет говорить со мной! Ни сейчас, ни позже, вообще никогда. И не повторяй, что он просто в шоке, — предупредила я, заметив, что Роман собрался открыть рот. — Ты не знаешь того, что знаю я: каково ему было… тогда. Я ведь не просто так заставила его забыть меня! Были причины. И он мне этого не простит. Никогда. Тогда не простил, не простит и сейчас. О господи. Зачем мы это сделали? Зачем заставили его вспомнить? Почему не дали все забыть… Все было так прекрасно… — В бессильной ярости я сделала несколько шагов и оказалась у окна, отдернула шторы. День клонился к вечеру, заходящее солнце окрасило облака в рыжий цвет.