Разоблаченная Изида. Том I
Шрифт:
«Это их незнание места, которое земля занимает в беспредельности, привело древних к тому, что они считали небесные тела оказывающими благоприятное или неблагоприятное влияние на судьбы людей и народов, и к тому, что они посвятили семь дней недели, семи планетам их астрологической системы».
Проктор в этой фразе делает два отчетливых утверждения: 1. Что древние не знали места, занимаемого землею в беспредельности и 2. Что они считали небесные тела, оказывающими благоприятное или неблагоприятное влияние на судьбы людей и народов. [186] Мы совершенно уверены в том, что имеется хотя бы веская причина предполагать, что древние были знакомы с движением, расположением и соотношением небесных тел. Свидетельства Плутарха, профессора Дрейпера и Джовитта достаточно ясны. Но мы спросим мистера Проктора, как могло случиться, если древние астрономы были настолько невежественны в законах рождения и смерти миров, что в отрывках фрагментов, которые рука времени сберегла нам от древнего знания, в них, – хотя и изложено непонятным языком, – такое обилие информации, которая подтверждается самыми современными научными открытиями? Проктор рисует нам теорию образования нашей земли и последовательные изменения, через которые она проходит пока становится обитаемой человеком. В ярких тонах он рисует картины постепенного превращения
186
Нам не нужно ходить так далеко, чтобы убедиться в том, что многие великие люди думали так же. Кеплер, знаменитый астроном целиком придерживался веры в то, что звезды и все небесные тела, даже и наша земля, одарены живыми и думающими существами.
Вернемся теперь к старинным письменам, оставленными нам халдеями, к герметической «Книге Чисел» [187] и посмотрим, что мы обнаружим на аллегорическом языке Гермеса, Кадмона или Тота, трижды великого Трисмегиста.
«На заре времен руки великого, невидимого, единого были полны небесной материи, которую он разбрасывал в беспредельность, и вдруг, о, чудо! она превратилась в огненные и земляные шары; и они распадались, как подвижный металл [ртуть], на множество меньших шариков и начинали непрерывно вращаться и некоторые из них, которые были огненными шариками, становились шариками из земли, а шарики из земли становились огненными шариками; и огненные шарики выжидали время, чтобы стать шариками из земли, а те завидовали им и ждали благоприятного момента, чтобы стать шариком божественного огня».
187
Мы не уверены, что в каталогах какой-нибудь европейской библиотеки значится копия этого древнего труда, но это одна из Книг Гермеса и в работах целого ряда древних и средневековых философов на нее делаются ссылки и приводятся цитаты. Среди них такие авторитетные, как «Rosarium philosophorum» Арнольдо ди Виллановы, «Lucensis opus de lapide» Франческо Арнолфима, «Tractatus de transmulatione metaflorum» Гермеса Трисмегиста, «Tabula smaragdina», а главное – трактат Раймонда Луллия «Ab angelis opus divinum de quinta essentia».
Можно ли просить более простого объяснения космических превращений, которые мистер Проктор так элегантно излагает?
Здесь мы видим распределение материи в пространстве; затем ее концентрацию в сферическую форму; выделение маленьких сфер из больших; вращение вокруг оси; постепенное изменение сфер из неконденсированных до консистенции земли; и, наконец, полную утрату тепла, что означает вступление их в стадию планетной смерти. Превращение шаров земли в огненные шары будет понятно материалистам, как такой феномен, как внезапное воспламенение звезды в созвездии Кассиопея в 1572 г. после Р. X., и звезды в Змеевидной туманности в 1604 г., отмеченные Кеплером. Но утверждают ли халдеи этими фразами глубину своей философии в сравнении с философией наших дней? Указывает ли это превращение шаров в шары «чистого божественного огня» на бесконечное планетное существование, соответствующее жизни человеческого духа за пределами смерти? Если миры, как утверждают астрономы, имеют свои периоды: эмбриональный, младенчества, юности, зрелости, старения и смерти, не могут ли они, как и человек, продолжать свое существование в сублимированной, эфирной или духовной форме? Маги утверждают это. Они говорят нам, что наша плодородная мать-земля подчинена тем же законам, что и каждый из ее детей? В свое назначенное время она создает все свои творения; в пространстве времен она собирается в гробницу миров. Ее большое физическое тело медленно расчленяется на атомы под действием непреложного закона, который требует их нового объединения в других комбинациях. Ее собственный, совершенный, животворящий дух повинуется всемирному тяготению, которое притягивает его к центральному духовному солнцу, из которого он вначале возник, о котором мы имеем смутное представление и который известен нам под именем Бога.
«И небо было видимо в семи кругах и планеты появились со всеми своими знаками, в форме звезд, и звезды делились и множились по законам, которые были в них, и их вращение было связано с воздухом и порождалось круговращением через посредство божественного духа». [188]
Мы бросаем вызов каждому, кто укажет хоть одну сторону в труде Гермеса, доказывающую его виновность в итоговом абсурде Римской церкви, приписывающей себе геоцентрическую теорию и то, что небесные тела были созданы для наших потребностей и удовольствия и мы были достойны того, чтобы единственный сын Божий снизошел на эту песчинку космоса и умер, искупив наши грехи! Мистер Проктор говорит нам о жидкой непостоянной оболочке из незастывшего вещества, содержащей в себе «вязкий пластический океан», внутри которого «находится другой, внутренний, вращающийся плотный глобус». Со своей стороны мы обращаемся к «Академической магии» Евгения Филалета, изданной в 1650 г. и на стр. 12 мы найдем следующие строки, являющиеся цитатами из Трисмегиста:
188
«Гермес», IV, 6. Дух здесь означает Бог-Дыхание, .
«Гермес утверждал, что вначале Земля походила на булькающую, зыблющуюся, желеобразную массу; она была ничем иным, как водой, затвердевшей в процессе созревания и под воздействием божественного духа; cum adhuc (говорит он) Terra tremuta esset, Lucente sole compacta esto».
В том же самом труде Филалет повествует своим необычным, символическим стилем:
«Земля невидима… для моей души это так, более того глаз человека никогда не видел Землю и не может быть она видима без особого искусства. Сделать этот элемент невидимым, есть величайший секрет магии… что касается этого загрязненного огромного тела, по которому
189
Незнание древних о сферичности Земли принимается нами, как факт. А какие доказательства этого факта у нас есть? Это представление получено нами только из литературы. Даже в далекие времена Пифагора язычники учили о шарообразности Земли, Плутарх присягал этому и Сократ умер за это. Кроме того, как нами повторно установлено, все знание было сосредоточено в святилищах храмов, откуда оно редко просачивалось к непосвященным. Если бы мудрецы и священнослужители глубокой древности не были бы знакомы с этой астрономической истиной, то как же бы они представляли Кнефа, духа первого часа с яйцом, которое помещалось у него на губах, яйцо, изображавшее наш глобус, которому он сообщает жизнь своим дыханием. Более того, если благодаря трудностям ссылок на халдейскую «Книгу Чисел», наши критики будут настаивать на цитировании других авторитетов, мы можем послать их за справками к Диогену Лаэртскому, который наделил Манефона знанием того, что земля была в форме шара. Кроме того, тот же автор, цитирующий, вероятнее всего, «Сокращенную естественную философию», дает следующее объяснение египетской доктрины: «Вначале была материя , потом она дифференцировалась на четыре элемента… Обличие Бога непознаваемо; мир шарообразен, он рожден и смертен… Затмения луны бывают от того, что луна попадает в тень земли». (Диоген Лаэртский [239, i, 10, 11]). Кроме того, Пифагор был наделен знанием, что земля круглая, что она вращается и является такою же планетою, как и всякая другая из этих небесных тел. (См. Фенелон [240]) В позднейших переводах Платона («Диалоги Платона», в переводе профессора Джовитта), автор в своем предисловии к «Тимею», несмотря на «злополучное сомнение», возникающее из-за слова , которое может быть переведено, как «вращающийся» или «уплотнившийся», склонен считать, что Платон был знаком с вращением Земли. Доктрина Платона выражена в следующих словах: «Земля, которая является нашей кормилицей (уплотненной или) вращающейся вокруг оси, проходящей через всю вселенную». Но если верить Проклу и Симплицию, то Аристотель понимает это слово в «Тимее» как кружащийся или вращающийся» (De Coelo) и сам мистер Джовитт далее допускает, что «Аристотель приписывает Платону доктрину вращения Земли». (См. [30, т. ii, с. 501—2] – введение к «Тимею».) По меньшей мере было необычным заявление, что Платон, который так преклонялся перед Пифагором и который, конечно, как посвященный, должен был прилежать всем доктринам великого Самоссца, не знал бы такой элементарной астрономической истины.
За столетия до появления ученых девятнадцатого века мудрецы Востока с такими словами обращались к невидимому божеству: «всемогущей руки Твоей, создавшей мир из необразного вещества» [«Премудрости Соломона», XI, 18]. В этих словах заключено гораздо больше того, что бы мы хотели объяснить, но мы желаем сказать, что тайна достойна поиска и, возможно в этой бесформенной материи, в до-адамической земле кроется «потенция», с которой господа Тиндаль и Гёксли были бы рады познакомиться.
Но чтобы снизойти от целого к частному, от древней теории эволюции планет к эволюции растительной и животной жизни, в противовес теории об особом сотворении, как назовет Проктор следующие слова Гермеса, как не предварение современной теории об эволюции видов?
«Когда Бог наполнил свои могущественные руки всем тем, что существует в природе в том, что ее окружает, затем, сжав их плотно, он сказал: «Прими от меня, о, священная Земля! этому предназначено быть матерью всего, чего бы ты не попросила» и тотчас открыв такие руки, какие подобает иметь Богу, он бросил вниз все, что было необходимо для сотворения вещей».
Здесь мы имеем первичную материю, заключающую в себе «обещание и потенциальную возможность любой будущей формы жизни», и земля объявляется предназначенной матерью всего, что отныне будет рождаться из ее чрева.
Более определенно выражается Марк Антоний в беседе с самим собой:
«Природа вселенной не имеет большей радости, как изменять все существующее и являть его в разных формах. Это ее фантазия сыграть одну игру и начать другую. Материя лежит пред ней, как кусок воска и она придает ему различные формы и очертания. Сейчас она создала птицу, затем из птицы – животное, теперь цветок, потом лягушку, и она наслаждается своими магическими превращениями, как люди своими собственными фантазиями» [241].
Раньше, чем кто-либо из современных учителей задумался об эволюции, древние учили нас через Гермеса, что ничто не возникает в природе внезапно, что она никогда не развивается скачками и рывками, что все в ее работе неторопливо, гармонично и там ничто не является неожиданностью – даже жестокая смерть.
Медленное развитие из предшествующих форм было доктриной розенкрейцеров-иллюминатов. Tres Matres показали Гермесу таинственный успех их работы, прежде чем они снизошли и открылись средневековым алхимикам. Теперь на языке Гермеса эти три матери являются символом света, тепла и электричества или магнетизма, последние два, являются изменчивыми, также как и все силы или агенты, которые имеют определенное место в современном «соотношении сил». Синезий упоминает каменные книги, найденные им в храме Мемфиса, на которых было выгравировано следующее изречение:
«Одно естество блаженствует в другом, одно превосходит другое, одно подчиняет другое, но все они едины».
Постоянное движение, присущее материи, выражено в изречении Гермеса: «Действие есть жизнь Пта»; и Орфей называет природу , «мать, которая создает множество вещей», или гениальная, затейливая, изобретательная мать.
Проктор говорит:
«Все, что на земле и внутри ее, все растительные формы и все животные формы, наши тела и мозги созданы из веществ, которые были притянуты из глубины окружающего нас со всех сторон пространства».