Разоблаченная Изида. Том I
Шрифт:
«У них были некоторые познания по оптике», – великодушно допускает профессор Дрейпер по отношению к древним; другие даже и эту малость отрицают – «Выпуклые линзы, обнаруженные в Нимруде, являются доказательством, что они были знакомы с увеличительными инструментами» [48, с. 14].
В самом деле? Если бы это так не было – все классические писатели оказались бы лжецами. Ибо Цицерон нам говорит, что он видел всю «Илиаду» написанной на коже такого миниатюрного размера, что ее в скатанном виде можно было поместить в ореховую скорлупу; а Плиний утверждает, что у Нерона было кольцо со вделанным в него стеклом, через которое он издали наблюдал бои гладиаторов. Истинно, когда нам говорят, что Мауриций с помощью инструмента, называемого наускопит, мог с мыса Сицилии наблюдать через море берег Африки, – мы должны или думать, что все исторические свидетели солгали, или допустить, что древние были более, чем едва знакомы с оптикой и увеличительными стеклами. Уэндэлл Филлипс сообщает, что у него есть друг, который
«приблизительно три четверти дюйма в диаметре, и на нем обнаружена фигура бога Геркулеса. С помощью увеличительных стекол вы можете различить переплетающиеся мускулы и сосчитать каждый отдельный волосок на бровях… Раулинсон привез домой камень длиною около 20 дюймов и 10 в ширину, на котором изложен целый трактат по математике. Без увеличительных стекол он совершенно не поддается чтению… В музее доктора Эбботта имеется кольцо Хеопса, которое Бунзен относит к 500 году до Р. X. Печатка на кольце размером в четверть доллара, а гравировка на ней невидима невооруженному глазу без помощи увеличительных стекол… В Парме вам покажут драгоценный камень, который когда-то носил на своем пальце Микеланджело; гравировка на нем двухтысячелетней давности и изображает фигуры семи женщин. Вам нужно иметь сильные увеличительные стекла, чтобы быть в состоянии их разглядеть… Таким образом», – добавляет ученый лектор, – «микроскоп, вместо того, чтобы считаться изобретением нашего времени, находит своих братьев в Пятикнижии Моисея – и это старшие братья».
Вышеприведенные факты, кажется, не свидетельствуют о том, что древние обладали лишь «некоторыми сведениями по оптике». Поэтому совершенно не соглашаясь с этим и в особенности с профессором Фиске по поводу его критики трудов профессора Дрейпера «История конфликта» [48] и его «Незримый мир», – мы находим в прекрасных трудах профессора Дрейпера, как критика истории, только один единственный недостаток – он иногда злоупотребляет своими собственными оптическими инструментами с целью преувеличения атеизма пифагорейца Бруно, он рассматривает его через выпуклые линзы; когда же он говорит о познаниях древних, он, очевидно, смотрит через вогнутые линзы.
Можно, просто, восторгаться, следя в различных современных трудах как набожных христиан, так и скептиков, хотя и очень ученых людей, как осторожно они проводят демаркационную линию между тем, в чем мы должны и в чем не должны мы верить древним авторам. Никакое доверие им не допускается без того, чтобы не сопровождалось определительным предостережением. Если Страбон говорит нам, что древняя Ниневия была 47 миль по периферии, и его свидетельство принимается как достоверное, то почему это должно быть по-другому, как только Страбон свидетельствует об исполнении пророчеств Сивилл? Где здравый смысл, когда Геродота называют «Отцом Истории», а затем тут же, не переведя дыхания, обвиняют его в глупой тарабарщине, как только он начинает повествовать об изумительных явлениях, которым он был очевидцем? В конце концов, возможно, что такая осторожность сейчас нужна более, чем когда-либо, так как наша эпоха окрещена «Веком Открытий». Разочарование может оказаться слишком жестоким для Европы. Порох, который долгое время считали изобретением Бэкона и Шварца, объявлен теперь в школьных учебниках изобретением китайцев, которые применяли его для сравнения холмов и взрывания скал много веков до нашей эры.
«В музее Александрии», – говорит Дрейпер, – «была машина, которую изобрел Герон, математик, немного более, чем 100 лет до Р. X. Она вращалась силою пара и была такой конструкции, какую в наши дни мы назвали бы реактивным двигателем… Случай не имел никакого отношения к изобретению современной паровой машины» [48, с. 311].
Европа гордится открытиями Коперника и Галилея, а нам теперь говорят, что астрономические наблюдения халдеев простираются назад на сотню лет до потопа; а Бунзен относит потоп не менее чем за 10000 лет до нашей эры [74, т. V, с. 88]. Мало того, один китайский император, живший более чем за 2000 лет до Р. X. (т. е. до Моисея), предал смертной казни двух своих главных астрономов за то, что они не предсказали состоявшегося солнечного затмения.
Следует отметить в качестве примера неточности ходячих мнений в отношении претензии современной науки, что открытие неуничтожаемости материи и корреляции энергий, в особенности последней, должны считаться ее венценосным триумфом. Это «наиболее важное открытие нынешнего века», – выразился по поводу корреляции энергий Уильям Армстронг в своей знаменитой речи, как председатель Британского общества. Но это «важное открытие», в конечном счете, совсем не является открытием. Его источник, оставив неотрицаемые следы, находимые у философов древности, затерялся в густых сумерках доисторических дней Первые его следы открываются в неясных размышлениях ведической теологии, в учении об эманировании и абсорбировании, короче говоря, о нирване. Джон Ориген обрисовал его в своей смелой философии в восьмом веке, и мы приглашаем каждого, кто хочет убедиться в истине сказанного, прочесть его «De Divisione Naturae». Наука говорит, что когда теория неуничтожаемости материи (тоже, кстати сказать, очень, очень старая идея Демокрита) была продемонстрирована, ее пришлось распространить и на энергию.
Теория «корреляции энергий», хотя, может быть, по мнению наших современников, «является величайшим открытием века», – не может объяснить ни начала, ни конца одной из таких сил; также эта теория не в состоянии указать причину, из которой она возникает. Энергии могут быть обратимы, и одна может производить другую, и все же никакая точная наука не в состоянии объяснить альфу и омегу этого явления. И в чем же мы тогда опередили Платона, который, ведя дискуссию в «Тимее» о первичных и вторичных качествах материи [32, с. 22] и слабости человеческого интеллекта, вкладывает такие слова в уста Тимея:
«Бог знает первоначальные качества всего; человек может только надеяться на достижение вероятного».
Стоит нам только открыть одну из нескольких статей Гёксли и Тиндаля, чтобы найти в точности то же самое признание; но они улучшают свое положение против Платона тем, что даже не разрешают Богу знать больше, чем они сами; и, возможно, они основывают на этом свое превосходство над Платоном? Индусы древности обосновали свою доктрину об эманировании и абсорбции в точности на этом законе. ’ изначальная точка в беспредельном круге, «окружность которого не находится нигде, а центр – везде», эманирует из себя все, все вещи, и проявляет их во видимой вселенной в разнообразнейших формах; формы перемешиваются и смешиваются, и после постепенной трансформации из чистого духа (или буддийского «ничто»), в самую грубую материю, начинают отступать, постепенно возвращаться в свое первоначальное состояние, которое есть абсорбция, поглощение в нирване [179] – что же это есть как не корреляция энергий?
179
Начиная с Годфри Хиггинса и кончая Максом Мюллером, каждый археолог и филолог, который беспристрастно и серьезно изучал древние религии, ощущал, что взятые в их буквальном значении, они могут увести только на ложный путь. Др. Ларднер исказил и неправильно истолковал древние учения – неумышленно или иначе – но грубейшим образом. Праврити – это существование живой природы в активном состоянии, а ниврити или отдых – это состояние бытия неживое, неактивное по буддийской эзотерической доктрине. «Чистое ничто» или несуществование, небытие, будучи переведенным по своему эзотерическому смыслу, означает «чистый дух», безымянное, что-то такое, что наш ум не может охватить. Но об этом будем говорить в дальнейшем.
Наука говорит нам, что она может показать, как тепло превращается в электричество, и электричество в тепло; как магнетизм переходит в электричество и – наоборот. Движение, нам говорят, есть результат самого движения и т. д. до бесконечности. Это – азбука оккультизма и ранних алхимиков. Для науки, раз неуничтожаемость материи и энергии открыта и доказана, великая проблема вечности разрешена. Какая нам больше надобность в духе? его бесполезность отныне научно доказана!
Таким образом, про современных философов можно сказать, что они ни на один шаг не двинулись дальше того, что было хорошо известно священнослужителям Самофракии, индусам и даже христианским гностикам. Первые показали свое знание в этом удивительно остроумном мифе о Диоскурах, «сыновьях неба»; это братья-близнецы, о которых говорил Швейгер, «которые постоянно умирают и воскресают вместе, тогда как абсолютно необходимо, чтобы один умер для того, чтобы другой мог жить». Они знали так же, как наши физики, что когда энергия исчезла, она, просто, была превращена в другую энергию. Хотя археология еще не открыла аппаратуры, специально созданной для таких превращений, тем не менее можно утверждать с полным правом на основании аналогических дедукций, что почти все древние религии были обоснованы на такой неуничтожаемости материи и энергии плюс эманирование всего из эфирного духовного огня – центрального солнца, которое есть Бог или дух, на знании, на чьем могуществе основана древняя теургическая магия.
В рукописном комментарии о магии, составленном Проклом он дает следующее объяснение:
«Подобно тому, как влюбленные постепенно продвигаются от той красоты, которая проявляется в чувственных формах, к той красоте, которая является божественной; жрецы древности, когда они размышляли о том, что существует некое родство и симпатия одного к другому между всем, что существует в природе, и о том, что проявляется в оккультных силах; они открыли, что все существует во всем, и создали священную науку, обосновываясь на этой взаимной симпатии и подобии. Таким образом они установили существование наивысшего в низшем и низшего в наивысшем; существование в небесных областях земных свойств, преобразившихся в небесные, и существование небесных свойств, преобразившихся в земное».