Разоблаченный любовник (Др. изд.)
Шрифт:
Буч смежил веки и еще быстрее стал читать про себя псалом 22. Быстрее… нужно заполнить мысли этими словами, быстрее. «Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего…»
– Это тот самый человек?
Отразившийся от стен подвала голос заставил Буча содрогнуться, сбивая с ритма. Звучный, отдающийся эхом, зловещий, как в фильмах ужасов.
– В его пистолете пули Братства.
Сосредоточиться на псалме. Быстрее: «Если я пойду и долиною смертной тени,
– Человек, я знаю, что ты проснулся, – Голос зазвучал прямо над ухом Буча, – Взгляни на меня и узри хозяина своего захватчика.
Буч открыл глаза, повернул голову и непроизвольно сглотнул. Лицо, которое смотрело на него сверху, представляло собой сгусток тьмы, ожившую тень.
Омега.
Зло засмеялось.
– Так ты знаешь, кто я?
Оно выпрямилось.
– Он что-нибудь тебе рассказал, форлессер?
– Я еще не закончил.
– Значит, нет. Хотя ты неплохо его пытал, учитывая то, как он близок к смерти. Да, я чувствую, как она идет сюда за ним. Ближе, ближе…
Омега вновь склонился над Бучем и вобрал в себя воздух над его телом.
– Да, около часа. Может быть, даже меньше.
– Он продержится столько, сколько мне понадобится.
– Не продержится.
Зло начало расхаживать вокруг стола, а Буч следил за каждым шагом Омеги, и ужас все больше и больше сковывал бывшего полицейского. А Омега все ходил, ходил… Буча так сильно трясло, что стучали зубы.
Дрожь ушла в ту секунду, когда Омега остановился у дальнего конца стола. Призрачные руки поднялись к капюшону белого плаща и откинули его. На потолке замигала лампочка, будто черный сгусток непокрытой головы Зла поглощал свет.
– Ты отпустишь его, – Голос Омеги нарастал, как волна, – Оставишь его в лесу. Скажешь другим, чтобы его не трогали.
«Что?» – подумал Буч.
– Что? – переспросил форлессер.
– Среди слабостей Братства – преданность, парализующая их силу, ведь так? Что ж: верность, так верность. Они придут за тем, что принадлежит им. Это их звериные инстинкты.
Омега протянул руку.
– Нож мне. Я хочу сделать этого человека полезным.
– Но ведь вы сказали, что он вот-вот умрет.
– Я собираюсь дать ему небольшой шанс. И кое-что подарить. Нож!
Глаза Буча широко распахнулись, когда восьмидюймовый нож перешел из рук в руки.
Омега положил одну руку на стол, поднес нож к кончику своего пальца и чиркнул по нему лезвием. Послышался хруст.
Затем Омега склонился над Бучем.
– Где же спрятать-то, где же спрятать…
Нож завис над животом Буча, коп закричал. И продолжал кричать, когда в его животе сделали надрез. Затем Омега взял черный обрубок пальца – частицу себя.
Буч сопротивлялся, натягивая цепи. От ужаса глаза лезли из орбит, пока давление на зрительный нерв не ослепило его.
Омега поместил кончик своего пальца в живот Буча, затем низко нагнулся и подул насвежую рану. Плоть срослась, кожа затянулась. В тот же момент Буч почувствовал внутри себя гниение, ощутил, как зашевелилось, заворочалось в нем зло. Он приподнял голову. Кожа вокруг пореза уже посерела.
Слезы наполнили его глаза. Потекли по кровоточащим щекам.
– Отпусти его.
Форлессер стал возиться с цепями, но когда снял их, Буч понял, что не может пошевелиться. Его парализовало.
– Я хочу взять его себе, – сказал Омега, – а он хочет выжить и найдет обратный путь к Братству.
– Они почувствуют ваше присутствие.
– Возможно, но его заберут.
– Он все им расскажет.
– Нет, он и не вспомнит обо мне.
Омега повернулся лицом к Бучу.
– Ты ничего не вспомнишь.
Когда их взгляды встретились, Буч почувствовал какое-то родство между ними, связь, сходство. Он оплакивал надругательство над собой, но еще более – Братство. Они ведь примут его обратно. И будут пытаться помочь.
А он в конце концов предаст их – это так же очевидно, как и зло, поселившееся у него внутри.
Но может быть, Вишу с братьями его не найдут. Как им это удастся? Без теплой одежды он очень скоро умрет от обморожения.
Омега дотянулся до Буча и стер с его щеки слезы. Влага переливалась на черных полупрозрачных пальцах, и Буч захотел забрать свои слезы обратно. Чтобы их совсем не было. Поднеся руку ко рту, Зло попробовало на вкус боль и страх Буча, облизывая… посасывая.
Отчаяние застлало память Буча, но вера, от которой он отказался, выдала очередную строку псалма: «Так, благость и милость да сопровождают меня во все дни жизни моей, и я пребуду в доме Господнем многие дни».
Но теперь это наверняка невозможно. Внутри его, под кожей, сидит зло.
Омега улыбнулся, хотя Буч не понимал, откуда он знает это.
– Жаль, у нас мало времени – больно уж слаб ты. Но мы с тобою все наверстаем. Что я признаю своим, всегда возвращается ко мне. А теперь спи.
И, словно выключенная лампочка, Буч уснул.
– Вишу, ответь на вопрос.
Ви отвернулся от короля, когда в углу кабинета четыре раза пробили высокие напольные часы. Братство находилось в командном пункте Рэта весь день, слоняясь из угла в угол по неуместно элегантному салону в стиле Луи XIV, наполняя воздух своей яростью.
– Вишу, – зарычал Рэт, – Я жду. Как ты узнаешь, где искать копа? И почему раньше об этом не упомянул?
Потому что знал: это создаст новые проблемы, а корзина и так уже наполнена всякой дрянью.
Обдумывая, что именно рассказать братьям, Ви обвел их взглядом. Фури сидел напротив камина на бледного-лубом диване, затянутом шелком. По сравнению с габаритами его тела размеры мебели, казалось, уменьшились. Разноцветные волосы вампира снова отросли ниже линии подбородка. Зет прислонился к каминной полке позади своего близнеца, его глаза опять почернели от злости. Рэйдж стоял возле двери, на красивом лице застыла злая гримаса, плечи подергивались, словно зверь, сидящий внутри его, сейчас вырвется.