Разоблаченный любовник (Др. изд.)
Шрифт:
Он обнял ее еще сильнее.
– Я буду осторожен, клянусь. Клянусь!
Они просидели некоторое время на полу, прижавшись друг к другу. Затем Буч поднял голову и посмотрел на Рэта, обнимавшего Бет.
– Итак, брат, – сказал Буч, – Нож и соль есть? Тогда время закрепить кое-какой союз, понимаешь?
– У нас уже все готово, приятель.
Фриц вышел вперед с тем же кувшином и чашей Мортона, которые использовали на церемонии Рэта и Бет. Рэйджа и Мэри. Зетиста и Беллы.
Посмотрев в светло-голубые глаза своей шеллан,
– Тьма никогда не заберет меня… потому что у меня есть ты. Свет моей жизни, Марисса. Вот кто ты.
Глава 50
Следующим вечером Марисса оторвала взгляд от письменного стола и улыбнулась. Буч заполнил дверной проем ее кабинета своим огромным телом.
Хотя его шея еще не совсем зажила после инициации, выглядел он великолепно. Сильный. Мощный. Ее супруг.
– Привет, – сказал он, сверкая отломленным передним зубом. Так же, как и клыками.
Она опять улыбнулась.
– Ты рано.
– Больше не мог ждать ни секунды.
Он вошел внутрь и захлопнул дверь… когда замок защелкнулся, ее тело запылало.
Он обошел стол, развернул стул Мариссы вместе с нею к себе, затем опустился на колени. Раздвинул ее ноги и устроился между ними, как в гнезде, его запах привязанности заполнил воздух, когда он уткнулся в ее ключицу. Вздохнув, она обвила руками его крепкие плечи и поцеловала нежную кожу у него за ухом.
– Как чувствуешь себя, хеллрен?
– Лучше, жена.
Держась за него, она перевела взгляд на стол. Там, посреди бумаг, папок и ручек, стояла маленькая белая статуэтка. Изящно выполненная скульптурка из мрамора изображала сидящую со скрещенными ногами женщину, которая держала в одной руке кинжал с двойным лезвием, а на запястье другой сидела сова.
Скульптурки сделала Бет. Одну для Мэри. Одну для Беллы. Одну для Мариссы. И одну оставила у себя. Значение кинжала очевидно. Белая сова указывала на связь с Девой-Законоучительницей. Символ молитв, возносимых за супругов-воинов.
Братство являлось силой, единым целым, мощью, несущей добро в свой мир. И такими же были женщины. Сильными. Едиными. Мощью, несущей добро в свой мир.
Объединенные так же крепко, как их мужья-воины.
Буч поднял голову и с обожанием посмотрел на Мариссу. Когда завершилась церемония бракосочетания и ее имя появилось на его спине, она стала владычицей тела Буча, как по закону, так и по природе, получила контроль над ним, который он охотно ей уступил – уступил с любовью. Он принадлежал ей, и как любила повторять глимерия: прекрасно – вступить в настоящий союз.
Хоть в одном это дурачье оказалось право.
– Марисса, я хочу, чтобы ты кое с кем познакомилась, хорошо?
–
– Нет, завтра с наступлением ночи.
– Хорошо. А с кем…
Он поцеловал ее.
– Увидишь.
Глядя в ореховые глаза супруга, она пригладила его густые темные волосы. Затем большими пальцами провела по бровям. Пробежала кончиком указательного по его ухабистому, сломанному неизвестно сколько раз носу. Легонько прикоснулась к отколотому зубу.
– Неплохо потрепало меня, да? – спросил он, – Но, знаешь, после нескольких пластических операций и с парой новых зубов я стану красавчиком не хуже Рэйджа.
Марисса снова посмотрела на фигурку и подумала о своей жизни. И жизни Буча.
Она медленно потрясла головой и наклонилась, чтобы поцеловать его.
– Я ничего не хочу в тебе менять. Ни единой черточки.
Эпилог
Джойс О’Нил Рафферти торопилась и нервничала, направляясь в клинику. Малыша Шона всю ночь тошнило, и пришлось прождать три часа в приемной педиатра, пока врач их принял. Затем Майк оставил сообщение, что задерживается на работе, так что у него не будет времени сходить в супермаркет.
Проклятье, у них нет ничего съестного ни в холодильнике, ни вообще на кухне.
Джойс прижала Шона к себе и помчалась по коридору, увертываясь от тележек с едой и инвалидных кресел. По крайней мере, Шон сейчас спал, и его уже несколько часов не тошнило. Иметь дело с капризным заболевшим малышом и больной матерью одновременно – это больше, чем Джойс могла выдержать. Особенно после такого дня.
Она постучала в дверь палаты матери, затем вошла. Одель сидела на кровати, листая «Ридерз дайджест».
– Привет, мам, как себя чувствуешь?
Джойс подошла к креслу, обитому искусственной кожей, стоящему около окна. Она села, и сиденье жалобно пискнуло. То же самое сделал Шон, проснувшись.
– Я в порядке.
Одель приятно улыбалась. Ее глаза были безжизненными, как темный мрамор.
Джойс посмотрела на часы. Она посидит минут десять, затем заскочит в «Стармаркет» по дороге домой…
– Прошлой ночью у меня был посетитель.
– Правда, мам?
…и запасется провизией на неделю вперед.
– И кто это был?
– Твой брат.
– Тедди?
– Буч.
Джойс замерла. Потом решила, что у матери галлюцинации.
– Это просто здорово, мам.
– Он пришел, когда никого рядом не было. С наступлением ночи. И привел свою жену. Она такая хорошенькая. Он сказал, что они венчаются в церкви. В смысле, они уже муж и жена, но это по ее религии. Забавно… я так и не поняла, кто она. Может быть, лютеранка?