Разоблаченный любовник (Др. изд.)
Шрифт:
Буч повернул к себе ее голову.
– Побеседуй со мной.
Она не заговорила тотчас, и он продолжил:
– Марисса… у тебя что-то на уме, да?
Снова неловкая тишина.
– Я не хочу, чтобы ты сражался вместе с Братством.
Вот оно что.
– Марисса, прошлой ночью все произошло неожиданно. Я и не дрался. Правда.
– Но Ви сказал, что, если ты не будешь против, они тебя используют.
Ого. Вот так новости. Насколько он знал, прошлой ночью его
– Послушай, последние месяцы братья держали меня в стороне от стычек. Я не собираюсь втягиваться в борьбу с лессерами. Это не моя война.
Ее напряжение спало.
– Мне просто невыносима мысль, что ты пострадаешь, как в прошлый раз.
– Не волнуйся. Братья занимаются своим делом, и оно не имеет ко мне ни малейшего отношения.
Он заправил ей за ухо прядь волос.
– Хочешь еще что-нибудь сказать?
– У меня есть вопрос.
– Спрашивай о чем угодно.
– Я не знаю, где ты живешь.
– Здесь. Я живу здесь.
Видя ее растерянность, он кивнул в сторону распахнутых дверей библиотеки.
– Через двор, в доме привратника. Вместе с Ви.
– А… где ты провел прошлую ночь?
– Именно там. И никуда не выходил.
Марисса нахмурилась.
– У тебя есть другие женщины? – выпалила она.
Как будто какая-нибудь могла с ней сравниться!
– Нет! Почему ты спрашиваешь?
– Мы не спали вместе, а ты мужчина с очевидными… потребностями. Даже сейчас твое тело изменилось, затвердело, увеличилось.
Черт. А он ведь пытался скрыть свою эрекцию, правда пытался.
– Марисса…
– Естественно, тебе периодически нужна разрядка. Твое тело страшаюхцее.
Звучит не обнадеживающе…
– Что?
– Сильное и могучее. Достойное войти в женщину.
Буч закрыл глаза, думая, что Мистер Достойный теперь и вправду воспрянул неспроста.
– Марисса, у меня нет никого, кроме тебя. Никого. Как это вообще возможно?
– Мужчины моего вида могут иметь нескольких женщин. Не знаю, как люди…
– Я не такой. Не могу даже представить себя с другой женщиной. А ты, например, можешь увидеть себя с кем-то еще?
Когда она замешкалась, холод пронзил его позвоночник, пробегая от копчика до затылка. И пока он бесился, она теребила свои дорогостоящие юбки. Черт, она даже покраснела.
– Я не хочу быть с кем-либо еще, – сказала она.
– Чего ты недоговариваешь, Марисса?
– Есть кое-кто, с кем я… общаюсь.
Мозг Буча взорвался, словно в сером веществе распались все нервные связи.
– В каком смысле «общаешься»?
– Между нами ничего нет,
Глядя в серьезные глаза Мариссы, Буч не мог усомниться в правдивости ее слов. Но, черт, чувствовал он себя так, словно его огрели палкой. Нелепо, паршиво и… о боже… невозможно перенести общение Мариссы с кем-то еще…
– Хорошо, – сказал он, – Я хочу быть для тебя особенным. Единственным.
Отбросив всю эту ревнивую чепуху, он поцеловал руку Мариссы… и встревожился, ощутив ее дрожь.
Он сжал ее холодные пальцы своими ладонями.
– Ты почему вся трясешься? Расстроена? Заболела? Тебе нужно к врачу?
Она отмахнулась от его волнения без свойственной ей грациозности.
– Я могу сама о себе позаботиться. Не переживай.
Да уж, конечно. Господи, Марисса совершенно ослабла, ее глаза потухли, движения едва контролируемы. Заболела, как есть заболела.
– Позволь мне проводить тебя наверх, детка. Не видеть тебя – пытка, но, кажется, лучше тебе пропустить Трапезу. Я принесу чего-нибудь поесть.
Ее плечи поникли.
– Я надеялась… Да, наверное, так будет лучше.
Она встала и пошатнулась. Он поймал девушку за руку, мысленно проклиная ее брата. Если ей понадобится медицинская помощь, к кому они обратятся?
– Давай, детка. Обопрись на меня.
Стараясь двигаться как можно медленней, он повел ее на второй этаж, а там – мимо комнаты Рэйджа и Мэри, мимо комнаты Фури и еще дальше, пока они не добрались до угловой гостевой комнаты, отведенной ей.
Она положила ладонь на медную ручку.
– Извини, Буч. Я хотела провести этот вечер с тобой. Думала, у меня будет больше сил.
– Может быть, вызвать врача?
Когда Марисса подняла взгляд на его лицо, ее глаза затуманились, но вместе с тем смотрели неожиданно спокойно.
– Нет ничего, с чем я не справилась бы сама. Скоро приду в норму.
– Но… прямо сейчас я невероятно хочу поухаживать за тобой…
Она улыбнулась.
– Никакой опеки, ты помнишь?
– А что, если я просто хочу сам себя успокоить? Это считается?
– Да.
Они неотрывно смотрели друг на друга, и в бестолковой голове Буча пронеслась пронзительная мысль о том, как любит он эту женщину. Любит до смерти.
И хочет, чтобы она знала это.
Он провел большим пальцем по ее щеке, думая: как жаль, что у него нет дара красноречия. Он хотел произнести какие-нибудь изящные и нежные слова, чтобы положить хорошее начало для бомбы на букву Л. Но в горле пересохло.