Разочарование разбуженной девочки
Шрифт:
– Ну, если все так. Зачем же ты мне все это рассказываешь? Ведь мне же больно!
– Потому и рассказываю, что мне не хочется расставаться со своей лучшей подругой. Хочу я тебе все рассказать, чтоб ты меня правильно поняла и если можешь, простила бы. Мне же ведь тоже больно. Мне не забыть твоего первого в жизни поцелуя, не забыть твоих губ. Но если бы ты, также почувствовала, как я, то я бы не смогла с кем-то другим, не смогла. Ведь я же так и не дождалась от тебя признания или всего того, что мне хотелось, получить от тебя. И не взамен на свои чувства, нет. Просто почувствовать тоже с твоей стороны, что я для тебя что-то значу. Я чувствовала, что ты меня целуешь и тебе это нравиться, все, что касается всего этого, что запретно и что со мной, а тебя моя душа, моя
Не осуждай меня. Чем могла, тем и благодарила. А благодарность моя попала на такую благодатную почву, что обернулась ко мне такими чувствами и такой преданностью, что всю мою жизнь перевернула.
Ну, а теперь, если сможешь, дослушай. Я с тобой хочу быть честной, откровенной, как с самой близкой подругой.
– Признались мы во взаимных чувствах. А что же дальше? Две вещи занимали тогда меня. Как спастись и как с женщиной заниматься любовью.
Сначала я думала о том и признаюсь тебе честно, как могут две женщины любить друг, друга. Ведь я же не опытная, понятия не имела, как. Этих, ну, членов таких, чтобы проникать в женщину, нет же у нас. Думаю, а как тогда? Мне же и в голову не приходило, что природа такими средствами для любви снабдила женщин, что только ее тронь, где нужно, и она, от счастью, полетит. Пока я разбиралась с этим вопросам, Ингрид начала действовать. И как стала меня трогать по всему телу, так я сразу же затрепетала. А она, сначала ручкой, потом поцелуи. Все так здорово, эротично. Ты представляешь себе? Океан, никого, и на лодочке две голые бабы, которые в любви признались только что и ищут поддержки своим чувствам на теле подруги. Не успела я опомниться, как голова моя закружилась и я повалилась ей прямо в ноги. А она, меня продолжает целовать. Губы ее потрескались, запеклись. Казалось бы, что это за поцелуи такие? А мне так приятны они, так мне хорошо. Забылась я, где, я, что со мной. Плыву в океане любви.
А она целует и все ниже, все ближе к заветной цели приближается. Я, от тех ее поцелуев, вспыхнула вся, жарко мне, жжет меня жар изнутри такой, что брось меня в воду, пар поднимется. Разложила она меня, плавки сняла и раз их, легко, так, ручкой. Отшвырнула за борт. Я вспыхнула и хотела уже прыгать за ними, а она мне говорит. Уж если я буду найдена голой, то и подруга моя пусть будет такой же. Пусть думают, что угодно. Я не на шутку испугалась. Думаю у нее не все дома, с ума сошла. Сейчас трахнет меня и за борт. И пока она меня раскладывает, на дне лодочки и ноги мои в стороны мостит, я ей говорю. Это почему же говорю, нас должны найти голыми, а не спасти голыми? Что? Не будет спасенья? А она нежная такая, мягко так, трогает меня всю, а я боятся ее начала, терплю. Так, что, говорю? Маяк, это липа? Придумка? И никто нас не слышит? Волнуюсь. А она так спокойно, ко мне лицом вниз припадает и меня язычком между ножек. Раз! Раз!
Боже! Я в ужасе от всего этого. Нет же спасения никакого. Я с маньячкой, посреди океана. Ведь что она со мной делает, думаю, такое только маньяки себе позволить могут. Пока думаю, она меня, как прижмет своим языком, как тронет! Боже, правый! Все, думаю. Сейчас распробует. А потом? Как возьмется, за самое мое нежное место, за самое вкусненькое местечко да, как цапнет? Я уже стала на помощь, в мыслях, мамочку свою звать. Не помогла мне мамочка. Я так, вдруг, срываюсь от ее этих касаний, лизаний и всего того, что она там в моей лодочке вытворяет. Просто сбесилась, как будто. Откуда же мне было знать, что так у женщин встречи любовные происходят. Что язык для женщины, что жало для змеи. Что она им все вокруг трогает, что нежнее ее языка нет ничего слаще в сексуальной жизни женщины. Что наш орган так создан, что язык и клитор они друг дружку стоят. И что так, как это сделает женщина, женщине никто так нежно и чувственно не сделает. Ведь она через эти прикосновения, как бы сама, на моем месте оказывается. Как будто сама себя ласкает. Что-то она такое тронула, я прямо взвиваюсь. Меня как тряхнет, словно током ударило. Хочу крикнуть ей.
– Уйди, отстань! - А вместо этого.
– Еще, еще, прошу тебя! Сделай еще раз так!
Не управляю собой. Справиться не могу. Отказаться от этих касаний не могу. Жду их и если не получаю, еложу попкой, ищу ее язычок. Потом она ко мне как припала и глубоко так, язычок свой, жало любовное завела. Тронула там у меня, чувствую, что она лезет ко мне в самую дверцу, закрытую. Ту, самую, девичью, невинность, которой, свою прикрываю. Взвыла я. Не человеческим криком, как закричу.
– Нет! Не надо!
А у самой внутри голос похоти кричит. Давай! Отдавайся! Пора!
Я видно так разошлась, что она уже отрывается и громко так, страстно говорит.
– Сейчас, милая, потерпи! Я сейчас, еще немножечко там и ты кончишь!
Она опять там и трогает и сосет и еще, что-то такое, что я уже ели сдерживаю себя. Я вся жду этого, того самого момента. Весь мир исчезает, все эти океаны, лодочки. Я жду только ее мою неопытную, маленькую лодочку, которую опытными касаниями подправляют и ведут ее к тому моменту, когда случиться он, такой желанный, такой нестерпимый миг. Все, еще немного и …
Ты, представляешь? Я так ждала этого, что чуть не пропускаю свое, наше спасение!
Вдруг гул, да такой, что все вокруг начинает вибрировать и дрожать. Затем очень быстро, этот гул налетает и большая тень, проносится низко и с шумом, даже с грохотом надо мной и ей. Не знаю, что они видели, что думали. Но мы с ней, как обезумевшие вскакиваем, чуть ли не вываливаясь и продавливая пол, нашей лодочки, пытаемся не упасть на волне и, придерживая, друг, дружку машем рукой самолету, который широкой и низкой дугой чертит небо, почти у самого горизонта. А потом, превратившись в точку, вдруг начинает расти, прямо на наших глазах. А затем со страшным ревом и грохотом так низко проносится над нами, что мы приседаем в испуге.
Отлетает быстро, но мы видим, как он, удаляясь, качает по сторонам, крыльями.
Все! Мы спасены! Обхватив, друг, дружку, валимся на дно лодки и безумствуем в поцелуях.
Примерно через три часа на горизонте, который мы без устали и сменяя, друг, дружку, обшаривали глазами, все это время, замечаем белой пятнышко. Это пятнышко, сначала, то появляется, то исчезает на волнах. Примерно, через полчаса, это пятнышко уже различимо, как парус. Теперь наша очередь. Ингрид хватает фальшфейер и зажигает его рывком. Я ее придерживаю, а она, раскачиваясь на волнах и рискуя упасть, стоит вытянувшись голой стрункой, с ним, на вытянутой вверх руке и сигналит. Он догорает и с шипением пляшет несколько секунд на воде, озаряя все вокруг ярким оранжевым светом. Мы смотрим на его агонию, как завороженные и опять же, чуть не пропускаем ракету, что горящей и красной дугой уходит в небо, с яхты, в нашу сторону.
Теперь только мы понимаем окончательно, что нас спасут. Ждем и мучительно долго ждем приближения паруса. Каково же было наше удивление, когда мы, сначала обознавшись, на ярко-оранжевый парус в носу, принимаем яхту за чужую. А потом, вдруг взрываемся радостными воплем восторга, когда видим, как эта огромная яхта, плавно поворачивает рядом и ложится в дрейф. На ее корме название, такое родное «Лимит».
– Матка Бозка! Роджиес, родзийковач Бога! - Это, что-то того, « Матерь, божья! Ну, слава, Богу»!
Слышим знакомый и такой родной голос Марека.
Ну, а что потом. Потом встреча. Поцелуи и мы в мертвецком сне валимся спать. Но все, только после того, как, вдвоем, выпиваем, ведро воды, не отрываясь. И Марек, обливает нас, уже спящих, прохладной и пресной водой, а потом тащит голых, в каюту. Я уже засыпаю, как слышу нашего капитана, который что-то такое говорит на английском, а потом благодарит. И это, сенк, ю, сенк, ю. Сенк ю, вери матч! Так и застревает в моей голове.
Просыпаюсь внезапно. Что это, что за низкий потолок. Я где? Неужели уже в… Потом чувствую, что меня, вместе с моим страхом, плавно проваливает вниз, а затем, облегая тяжестью тела, приятно придавливает спиной к постели.