Шрифт:
МИХАИЛ ХАРИТОНОВ
Разоритель
Планета Арбинада. Остров Сеназа, 240-й год эпохи Утра, 15 день.
Домин Антор проснулся от неподвижного злого взгляда химеры.
Вырезанная из чёрного мрамора, химера заглядывала в окно его спальни со стены храма. На оскаленной морде навеки застыло бессильное желание отомстить миру за своё уродство. Приглядевшись, дом понял, что вытаращенный глаз статуи, помеченный каплей птичьего помёта, приобрёл от того странное выражение: казалось, химера искоса разглядывает человека, размышляя о том, как бы половчее на него напасть.
Антор тихо рассмеялся, подумав о том, что каменная
Он легко встал, накинул на себя узорчатый гонгурский халат. Каменные плитки пола приятно холодили босые ноги. Следовало бы, конечно, позвать служанку, обувать и одевать господина - её прямая обязанность, но дом Антор слишком хорошо знал свой чрезмерно пылкий нрав. У новой служанки большая грудь и карие глаза с поволокой. Он опять не сможет сдержаться, и утро начнётся совсем не так, как он хочет.
Молодой домин выглянул наружу. Тяжёлая синева предрассветных небес уже сменилась пронзительной голубизной утра - только последние низкие облака, принесённые ночной грозой, всё ещё спорили с наступающим днём.
В соседней комнате его ждал таз с подогретой водой, кувшин и полотенце. В распахнутое окно вливался аромат: это внизу, под обрывом, цвели знаменитые сады Сеназы.
Он умыл лицо и шею, потом всё-таки позвал служанку - бриться. Антор не ухаживал за лицом вторую дюжину дней, и на подбородке уже показались первые светлые волоски. В другое время, конечно, можно было бы преспокойно об этом забыть - в конце концов, даже строгий гонгурский этикет требует бритья только в том случае, если кончики волос уже потемнели. Но на сегодняшнем празднике следует выглядеть безупречно. Ещё надо уделить внимание одежде нужно что-то неброское, но хорошо подобранное... и, конечно, не дешёвое. Первое правило светского человека: в обществе дорогих людей нельзя выглядеть дёшево. Особенно когда всем известно, что отец платил за тебя серебром, а не золотом.
Девушка быстро и ловко справилась со своим делом: на нежной коже не осталось ни царапинки. Когда она закончила бритьё и стала вытирать лицо господина тёплым полотенцем, его охватило желание. Он обнял полные бёдра служанки, и та не отстранилась.
Через час домин Антор всё-таки нашёл в себе силы выйти из дома. Утреннее возбуждение сменилось томностью. Чуть горьковатый прохладный воздух, идущий от моря, мягко касался губ, оставляя привкус пены и соли. Антор жил здесь вторую дюжину дней и знал, что к полудню воздух становится сухим и ломким, как хлебная корка, и пахнет травой и пылью - и поэтому спешил насладиться утренней свежестью.
На посыпанной золотистым песком дорожке, ведущей к храму, виднелись свежие лисьи следы: жрецы, по обычаю, прикармливали полевых зверей. В древние времена в этом был смысл - лисицы воровали яйца из гнездовий химер. Но и теперь, когда чудовищ больше не осталось, любовь к симпатичным зверюшкам не исчезла. Хотя иной крестьянин и ворчал, в очередной раз недосчитавшись в птичнике голубя или длиннокрыла.
Вниз с обрыва вела крутая каменная лестница. Несмотря на утомительность пути, Антор с удовольствием пользовался им: до того захватывающий вид открывался путнику с высоты.
Фруктовые деревья всех оттенков белого и жёлтого, с едва заметной под цветочной пеной листвой, окружают красные островки крыш. Медные шпили с флюгерами и разноцветными флажками радостно блестели под утренним солнышком.
Перспективу замыкали невысокие холмы. В просветах между ними проглядывало море: оно было чуть светлей облаков.
Когда Антор сошёл, наконец, вниз и выбрался на большую дорогу, ведущую к садам, начало припекать. Молодой дом мысленно похвалил себя за предусмотрительность - он захватил с собой шляпу. Остановившись и развязав узелок с запасной одеждой, Антор осторожно извлёк плоский соломенный блин и нахлобучил его на голову.
Дорога была вымощена дорогим белым камнем, привозимым откуда-то с Юга: дом Сеназа мог позволить себе и не такие траты. Доходы старого домина в последнее время опять возросли: торговля с Югом оживилась, и морские караваны приставали к берегам острова чуть ли ни каждую дюжину дней. К обычным грузам - дереву и пряностям - прибавились медь и олово Чёрного Архипелага и гонгурские набивные ткани. Судя по всему, остров благоденствует... Интересно, каков сейчас страховой сбор, и во что старый дом вкладывает средства? Антор вспомнил горы тёсаных плит в порту. Похоже, затевается какое-то крупное строительство...
Он задержался у перекрёстка. Там стояла статуя, изображающая легендарного дома Уту, некогда очистившего остров от церрексов. Герой был изваян сидящим, с ручным церрексом у ног. Согласно легенде, дом Ута, убивший дюжину дюжин взрослых хищников и спаливший дотла их гнездилище на Двурожье, спас из огня последнее яйцо - и вырастил вылупившегося зверя кротким и смирным. Это было неправдой: Антор знал из книг, что церрексы были безмозглыми жестокими тварями, все попытки приручить которых заканчивались очень скверно. Но народ верил, что почитаемый герой Ута был не просто безжалостным охотником, что ему всё-таки удалось совершить чудо, хотя и слишком поздно...
Молодой дом полюбовался статуей, потрепал по морде каменного церрекса. Потом сорвал цветущую ветку с дерева, и, прошептав "да не изгладится память о нём", положил к подножию статуи.
На дороге стали попадаться люди. Молодой крестьянин с огромной вязанкой хвороста за плечами. Стайка девушек в разноцветных лёгких платья. Путешественник с Запада, весь закутанный в белое по самые брови... По направлению к замку проскакал всадник на гнедом единороге. Благородный зверь, презрительно косясь на пеших, гордо нёс своего господина, покачивающегося в расшитом золотом седле. Антор почувствовал укол зависти, и тут же одёрнул себя: как бы то ни было, подобные чувства недостойны домина. К тому же, путешествовать лучше налегке. В конце концов, он же не Ульм Золотое Копьё, который, если верить легенде, не покидал седла. Тот даже выстроил себе огромный корабль, чтобы ездить по палубе верхом - и чуть было не погиб, упав за борт вместе с любимым скакуном... Антор представил себе, как массивный зверь с шумом обрушивается в воду, поднимая тучу брызг, и с облегчением расхохотался.