Разорванное небо
Шрифт:
Морские пехотинцы группы TRAP стягивались под огнем все ближе к вертолету. Быстро и слаженно они работали, дрались и – спасали себя. Пока группа прикрытия, рассыпавшись между камней, вела бой, другие затаскивали внутрь раненых. Те, кто мог еще передвигаться самостоятельно, ковыляли сами.
Капрала Айзека Смита сербская пуля настигла в последнюю минуту, пробив заднюю пластину бронежилета, и он, захлебываясь, повалился ничком, царапая ногтями металл аппарели. Его втащили внутрь за руки.
Съежившись в своем кресле, намертво привязанная к нему ремнями
Последним, выпустив на прощанье все оставшиеся патроны уже поверх закрывающейся аппарели, отступил мастер-сержант Швайнеман, яростно отплевываясь смешанной англо-немецкой бранью.
– А-а-а-а! Шайзе! Ферфлюхтише швайнен! Проклятые славянские недоноски! Унтерменшен!!!
– Взлетай! Взлетай! На взлет! – исступленно заорали сразу несколько глоток.
– Спокойно, парни, – холодно процедил сквозь зубы капитан Джерреми Грейс, поворачивая рукоятку изменения шага винта. – Расслабьтесь! «Дак-1» увезет вас отсюда. Мэри! – обернулся он. – Как ты?
– Я в порядке, Джерри… Сэр. Взлетаем, – слабо отозвалась Хуанита.
Дядя Том ухватил за воротник бронежилета ошалевшего от боя рядового первого класса Чарли Добсона, чернокожего малого с повадками жулика из Гарлема, и пинком отправил к пулемету правого борта.
– Стреляй, мать твою! И не вздумай наложить в штаны!
Прошитый в десятках мест сербскими пулями, но еще живой и готовый бороться за свою жизнь до конца, «суперстэллион» с громовым рокотом оторвался от негостеприимной балканской земли.
Переступая через стонущих, ругающихся и молящихся раненых, над которыми их товарищи уже рвали пластиковые обертки пакетов первой помощи, Дядя Том пробирался к своему откидному сиденью. Но оно оказалось занято. Рядовой первого класса с почти непроизносимым именем Рафал Пшенджештыкевич, устроившись на нем и шипя под нос польские ругательства, бинтовал себе прошитое пулей запястье. Нагло взглянув на своего капитана снизу вверх, он произнес с непонятным торжеством:
– Я же говорил, эти славяне еще надерут задницу вашей хваленой Америке! Да здравствуют сербы, сэр!
Капитан Мэтью, оплеухой согнав наглеца со своего сиденья, тяжело опустился туда сам и взял переговорное устройство.
– Джерри, передай на базу, что операция прекращена, мы возвращаемся! Имеем на борту восемь раненых.
Хотя нет. Пожалуй, уже семь… Чернокожий сержант Стив Упарра, на которого вдруг перестал обращать внимание Тевье Штекель, лежал на спине в распахнутом на окровавленной груди бронежилете, вытянувшись вдоль прохода так неподвижно, как лежат только мертвые. Даже люди, впавшие в кому, все-таки излучают вокруг себя неуловимую пульсацию живого тела… Сержант жил в Бронксе. Он так хотел перебраться со своими стариками куда-нибудь в район попрестижнее. Пару раз он даже приглашал капитана в гости, но все как-то не получалось. Теперь придется пойти и рассказать им о сыне. Только что рассказать?
– «Гнездо», «Гнездо», прием! Я «Дак-1»! Возвращаюсь домой с парой дробин в перьях. У меня тут настоящий летучий госпиталь – восьмерых наших парней подстрелили.
Сквозь эфир пробился бодрый голос ведущего четверки «харриеров»:
– Алло, «Дак-1»! Я «Хэллрайдер-3», я все слышал. Похоже, вам, парни, здорово досталось. Уходите скорее – сейчас я врежу по этому чертову ущелью!
– Забудь об этом, сынок! – с горькой решимостью оборвал его Дядя Том. – Там осталось трое или четверо наших. Живых!
– Я «Хэллрайдер-3», вас понял. А жаль! Сербов не остановили бы и три сотни!
Частые удары пуль о корпус «стэллиона» стали уже почти привычными, адским треском на них отзывались все три бортовых пулемета.
И вдруг все заглушил страшный грохот. Многотонный вертолет встряхнуло, словно взятого за шиворот нашкодившего щенка. Но лишь встряхнуло – и только. По звуку, а вернее по тому, что они пока были живы, капитан догадался, что сработал самоликвидатор гранаты. Оружие дьявола! В этот миг его осенило. Вот почему сербы не использовали свои гранатометы раньше, вот почему позволили отступить к вертолету группе TRAP! Еще бы – чем добивать поодиночке отчаявшихся морских пехотинцев, куда проще загнать их всех в вертушку, дать взлететь – и разом покончить со всеми всего одной надкалиберной гранатой.
Грянул второй взрыв, и все силовые конструкции «суперстэллиона» вновь отозвались каким-то дребезгом. Но на сей раз этим дело не закончилось. Прошитый трассерами балканский пейзаж в блистере и боковых иллюминаторах начал, все ускоряясь, нестись по кругу, пока не слился в размытые причудливые полосы. Вертолет, вращаясь вокруг оси основного винта, терял высоту.
– Рулевой винт отказал!! – отчаянно выкрикнула Мария Хуанита, лихорадочно дергая тумблеры. Первый пилот не ответил. В невероятном напряжении, без остатка пожиравшем все его внимание, он пытался выровнять машину.
Капитан Мэтью заставил себя повернуться и, бросив взгляд в грузовой отсек, увидел перекошенные лица солдат. Один из них вдруг попытался вскочить, но центробежная сила сбила его на пол. Тогда он прополз вперед на четвереньках и, прислонившись к переборке, направил автоматическую винтовку прямо в спину пилотам. Стоя на коленях и кривя чуть задетую пулей щеку, он истерически завизжал, перекрывая вой турбин:
– Взлетай! Взлетай, мать твою! Я не хочу!!! Капитан Мэтью опрокинул паникера тяжелым ударом в челюсть, испытав мимолетное наслаждение от того, что бьет белого.
– Рулевой винт работает! – захлебываясь слезами счастья, доложила Мария Хуанита.
– Мы сделали это! – капитан Грейс сумел наконец выровнять машину и под непрерывным обстрелом снова набрать высоту.
«Главное теперь – уйти за гребень хребта», – думал Дядя Том. О возвращении на «Кирсардж» на искалеченной, едва удерживающейся в воздухе машине лучше и не думать! Не дотянуть. Но совсем рядом – нейтральная Албания. Всего какой-то десяток километров! Конечно, их ждет позор, а его лично – неизбежная отставка «без почестей»… Плевать! Зато его ребята будут живы.