Разорванный круг
Шрифт:
Елена смутилась. Не столько от вопроса, сколько от взрослой требовательной интонации. Ответила уклончиво:
— Ты знаешь, Валерий, это зависит не только от нас. Больше от ряда обстоятельств.
— Обстоятельства можно выдумывать любые и без конца, — резонерски заметил Валерка. — Я тебе под каждую свою тройку такие обстоятельства подведу… А знаешь, дядя Алеша пригласил меня к себе… Надеюсь, ты отпустишь меня одного?
— Конечно. Ты достаточно взрослый.
Человеку ласковому и мягкому по натуре тяжело быть строгим. А Елена держала сына в строгости. Ежедневно
— Ты почему решил, что мы договорились? — спросила она напрямик.
— Да так. Разговаривал он сегодня со мной как-то по-особому… По-отцовски, что ли.
— Можно узнать, о чем?
— Это был мужской разговор, мама, — важно ответил Валерка.
Она не стала настаивать: все равно расскажет потом.
Глава восемнадцатая
Перед сном, независимо от времени, Брянцев непременно звонил на завод диспетчеру, чтобы узнать, как идут дела. Сделал это и сегодня из квартиры Елены. Скороговорка Исаева ему не понравилась.
— На заводе все в порядке, Алексей Алексеевич. План — сто один и четыре десятых, покрышек для тракторов «Беларусь» собрано двести девяносто. Но для вас есть что-то у Карыгина. В гостинице вас не нашли, позвонили ему и передали какое-то сообщение.
Брянцев попросил соединить его с Карыгиным.
— Сию минуточку, это не все. Пришла телеграмма из Ашхабада. Четыре покрышки из наших опытных развалились на третьи сутки.
— Как развалились?!
— Отслоение протектора по всей окружности.
Совершенно забыв, где он находится, Брянцев выругался, но тотчас спохватился, взглянул на Елену и увидел на ее лице не возмущение, а испуг.
— На испытательной машине? — встревожилась она.
— Нет, в автохозяйстве, но тоже в Средней Азии, — ответил Брянцев, прикрыв трубку рукой.
— Но вы же испытывали покрышки с вашим антистарителем в Средней Азии, прежде чем перешли к массовому производству. Значит, они должны выдерживать любую жару.
— Да, но тогда не было такого сумасшедшего зноя, как в это лето.
Исаеву долго не удавалось соединиться с Карыгиным, а когда удалось, долго никто не отзывался. Только слышались резкие, частые звонки междугородной.
Наконец в трубке раздался сонный голос.
— Что случилось? — спросил Брянцев.
Карыгин отвечал не торопясь, со свойственной ему манерой тянуть жилы.
— Вас искали из НИИРИКа, но в гостинице не нашли. Позвонили сюда, просили, если обнаружитесь, передать следующее: завтра в десять утра вас ждут во Внуковском аэропорту, чтобы лететь в Ташкент. Билет взят. Ваше присутствие необходимо.
— Для чего? — нетерпеливо спросил Брянцев, зная привычку Карыгина самое неприятное откладывать напоследок.
— Испытательная машина с нашими покрышками потерпела аварию. Шофер погиб.
— Погиб?! — выкрикнул Брянцев, не веря своим ушам. — А Кристич? Что с Кристичем?
— О Кристиче никаких сведений не поступало. Вы откуда говорите?
— Из гостиницы, — соврал Брянцев и положил трубку.
В тишине комнаты Елена слышала каждое слово, звучавшее в трубке, и поникла, сраженная страшной вестью. Она понимала, что означало это чрезвычайное происшествие для Брянцева и для них вместе. Утешать, успокаивать она не умела, особенно в те минуты, когда сама нуждалась в этом. Только прижалась к Брянцеву так, словно прощалась с ним.
«Значит, шины не выдержали испытания необычной температурой, — думал Брянцев, — и вся вина падает на меня: я взял на себя ответственность за эксперимент. Оказывается, антистаритель не так уж надежен, не так универсален, как мы предполагали. Ташкент и Ашхабад. Нет, во всей этой истории не пахнет случайностью. Больше похоже на закономерность».
Раздался телефонный звонок. Елена вздрогнула от неожиданности. Кто может звонить ей ночью? Схватила трубку, допустив единственное предположение, что звонит Коробчанский, хотя так поздно он этого никогда не делал.
— Алексея Алексеевича, — услышала она хриплый голос и в полном недоумении передала трубку удивленному Брянцеву. Он не только никому не сообщал номера этого телефона, но даже нигде не записывал его, во избежание всяких случайностей. Взял трубку неохотно и настороженно.
Это снова звонил Карыгин. Он извинился и сообщил, что уточнил расписание: самолет уходит не в десять, а в десять пятнадцать.
Брянцев поблагодарил и положил трубку.
— Как он узнал мой номер? — спросила Елена.
— Очевидно, междугородняя сообщила, с какого московского телефона был вызван Сибирск. Ночью звонки редки, да еще в наш город, и ничего мудреного в том нет, что телефонистка нашла номер по его заказу.
Невозмутимость Брянцева и логичность его объяснения не успокоили Елену. Чем сильнее был взволнован Алексей, тем старательнее скрывал свое состояние.
— А Карыгин — он кто: пассивный друг или активный враг? — спросила она.
— Ты как-то странно представляешь себе мое окружение. У меня есть еще и активные друзья, и пассивные враги, — попытался отшутиться Брянцев, а сам подумал: «Пассивные не будут искать через междугородную телефон, чтобы сообщить такую несущественную мелочь».
Брянцев понимал, что Карыгин звонил не ради вежливости. Он, безусловно, собирал козыри в той игре, которую вел против него. Но Елене этого знать не нужно, она и без того крайне обеспокоена.
В эту ночь Елена совсем не спала, а он уснул, когда Москва уже просыпалась. Зашуршали метлы дворников по асфальту, зазвучали торопливые шаги по тротуару. Узкая улица, сдавленная высокими домами, резонировала, как морская раковина, и Брянцеву казалось, что метут прямо над его ухом, что ходят рядом с его головой.