Разожги мой огонь
Шрифт:
— И что? Его тоже не видели больше? — облизала пересохшие губы.
Сердце того и гляди выскочить готово было, словно чувствовало: сейчас важное что узнаю. Но тетушка Ирда удивила.
— Да отчего ж не видали. Видали. Воротился едва живой. Голова разбита, лицо все в крови. На расспросы ничьи не отвечал. Заперся у себя дома и даже лекаря не пускал. И раньше-то себе на уме был, а после и совсем в себя ушел. Кузнец только ко мне терпимо и относился. Из-за Весты, опять же. Пришла я к нему после того, увидала, шо едва живой, и давай ромашкой отпаивать. А после еще отваром из мяты да хмеля
— Кузнец? — переспросила хрипло. Почувствовала, как руки от волнения задрожали.
— Кузнец, говорю ж. И хороший. Да шо уж там, лучший в Вильзмире-то был. Пришла я к нему, меня-то он впустил.
Но я уже не слушала.
— Имя.
— Чавой? — непонимающе смотрела тетушка Ирда.
— Имя. Как кузнеца того звали? — вцепилась в сухонькие плечи тетушки Ирды и даже чуть тряхнула ее.
— Пусти, дурная! — вспылила та.
— Прости, тетушка Ирда… — Отпустила ее, отошла на шаг. — Но как же кузнеца того звали? Или позабыла ты?
— Ничавой-то я не позабыла! Имя, имя… Вот же заладила! Редриком его кликали. Редрик, Чеслава сын.
Ахнула, отшатнулась, подхватила юбку платья и припустила по дороге в самую ночь, куда и свет костров не долетал. Дальше, дальше, дальше… Туда, где ни думать не смогу, не вспоминать о том, что сейчас узнала. Ноги будто сами несли, а в мыслях и были вопросы одни.
Как? Почему? Неужто?..
Да нет, быть того не может!
И сама не заметила, как оказалась около родных стен, хотя метка проклятая жгла кожу, будто дикий зверь плоть терзал. В темноте не сразу и поняла, что стен булочной больше нет. Заместо них обгоревший печной остов среди груды закопченных камней торчит, попирает ночное небо. Вывеска, над которой столько трудилась, и вовсе пропала. А может статься, на пепелище рассмотреть ее не смогла. Дело всей жизни, в которое столько любви и труда было вложено, лежало под ногами трухой и золой. Дом, где с Торвином жила, где сами стены памятью о прошлой жизни дышали, в дым обратились. В дым и пепел.
Стянула маску с лица, чтоб убедиться, не привиделось ли.
Не привиделось.
Вскрикнула раненой птицей, сделала шаг вперед, сама не зная зачем, потом руки к груди прижала. Горло сдавило так, будто кто веревку накинул — ни сглотнуть, ни вдохнуть.
— Попадись мне тот, кто это сделал… — выдавила, задыхаясь от гнева. — Только попадись!
Глава 20
Арвир, получив удар мешком с опилками, с бревна полетел. Благо, падать не высоко было, а то б переломался. Редрику скучно стало. Он уж и в состязании на поднятие тяжестей первым стал, и в бое на бревне, а Арвир все не успокаивался.
— На кулачный бой тебя вызываю! Ну! Только ты да я! Чтоб уж наверняка выяснить, кто сильнее! — проорал, едва на ноги вскочил. Красный, встрепанный, в опилках — мешок, которым его Редрик свалил, неплотно завязан оказался.
А что рубаха рваная, сам виноват — нечего было за Редриком повторять и пытаться за раз пяток мешков с мокрым песком поднять. Три — его предел оказался. И как только пуп не надорвал. Редрику-то привычно, он в горе своей
— Ну?! Или струсил?
Редрик и внимания не вопль Арвира обратил, высматривая в толпе Лиссу. Видела хоть, как он хлыща этого посрамил? Отчего-то важно ему было, чтоб увидела. Усмехнулся, подумав, что ведет себя точь-в-точь как мальчишка. Усмешка однако почти сразу пропала — почуял, как предплечье боль гложет, а раз метка жжется, куда-то унеслась его супруга.
Оставив место испытаний, спешил на зов брачной метки, по силе боли понимая, куда девица ушла.
Лисица.
Не иначе как опять к подруге своей ускользнула. И зачем только сердце свое терзает напрасными сожалениями…
— Сразись со мной! — не унимался хлыщ, ступая следом.
Место поединка уж позади давно осталось, а Арвир за ним так и шел.
Редрику он петуха напоминал: лощеного, задиристого. И глупого. А какой прок с глупым в спор вступать? Себя только на одну планку с таким вот Арвиром ставить.
— Надоел ты мне, — отмахнулся хозяин вулкана, оставляя за спиной Старший Костер, танцующих и гуляющих на площади. А сам все выискивал взглядом Лиссу и хмурился.
— Вернись, говорю! — неслось вслед. — Требую последнее испытание!
Поморщился Редрик, но не обернулся. Надо Лиссу найти, пока глупостей не натворила.
— А ну стой!
Каким-то звериным чутьем понял, что хлыщ настиг его. Просвистело около головы, но Редрик отклонился и удар мимо прошелся.
— Теперь-то уж не уйдешь! — предвкушая хорошую драку, обрадовался Арвир, вот только у Редрика запал пропал для этих глупостей. В другое время, может статься, и поучил бы хлыща, да теперь все мысли о Лиссе были. Руку, занесенную Арвиром, заломил, а свободной ему такую оплеуху отвесил, что тот в пыль у ног повалился. Удивленно утер рукой разбитые губы, на ладонь посмотрел. — Никто меня победить не может, никто! — Оглянулся по сторонам. — Эй там, кто-нибудь, сюда зовите старосту да жрецов! Держи его! Я всех сильнее в Ильштаре! Я! — орал, совсем уж позабыв о достоинстве.
Наклонился Редрик, сгреб его за горло, приподнял и процедил в ставшие круглыми глаза:
— Никакое колдовство мне не нужно, чтоб над тобой верх одержать.
Стянул капюшон, снял маску, позволяя хлыщу себя увидеть. Арвир сначала глаза вытаращил, потом оскалился, а затем в руку Редрика вцепился и начал кожу ногтями драть что дикий зверь. Редрик поморщился только, еще одну оплеуху ему отвесил, так, чтоб кубарем улетел, потом рукой взмахнул, призывая пламя. Взметнулся зубастый яркий круг, заключая Арвира в огненную клетку.
Пускай посидит маленько, остынет, решил Редрик.
Хмыкнул хозяин вулкана, глядя, как хлыщ на него с ненавистью смотрит, окровавленные губы утирая, повернулся и чуть не бегом припустил к булочной.
Фигурку Лиссы сразу приметил и вздохнул едва ль не с облегчением. Метка тут же затихла.
Девица стояла с прямыми плечами. Руки к груди прижаты. Вся будто тетива тугого лука натянутая.
— Попадись мне тот, кто это сделал… — услышал. — Только попадись!
Знал, что должен сказать. Шагнул к ней.