Разожженный
Шрифт:
– Как ты это называешь? – спросила она.
– Хочу назвать это акведук. Так смертные смогут доставлять воду из озер и рек в деревни. Так они смогут строить деревни дальше от рек, и тогда будет меньше разрушений в сезон половодья. И они смогут растить посевы вдали. Видишь?
Он склонился над столом, наслаждаясь ее теплым телом рядом со своим, и указал на часть рисунка.
– Это может открываться и закрываться, чтобы доступ к воде был, когда пожелаешь, а с этой стороны, - Осирис вытащил другой рисунок, - они могут добавить еще секции и двигать их, в зависимости от того, для чего им нужна вода. Что думаешь? – спросил
– Что думаю? Это гениально, Осирис, - подняв голову, чтобы заглянуть в его красивое лицо, она улыбнулась. – Уверен, что только ты это придумал? – он рассмеялся, и она повернулась к его планам и провела пальцем по линии. – А если добавить сифон? – она стукнула по бумаге. – Если вода наберет скорость, ее можно доставлять через холмы, может, даже через горы.
– Сифон? Я не думал об этом, - Осирис быстро добавил запись. У идеи был потенциал. Много потенциала.
– Твои смертные будут рады, - сказала Исида, выпрямилась и коснулась его руки.
Осирис повернулся к ней, и все мысли об изобретении покинули его голову. Он ощутил между ними что-то осязаемое, он не мог это назвать. Но это перетекало между ними, тянуло его нежно, но настойчиво вперед. Он отпрянул от нее, пытаясь взять себя в руки, и она убрала ладонь. Он заметил на миг в ее глазах сомнения и печаль. Такие эмоции не должны были появляться на лице кого-то такого милого и сильного, как Исида. Он положил ладони на ее плечи.
– Спасибо за предложение. Увидимся на встрече совета, - на этом Осирис сжал ее плечи, забрал рисунки и ушел так быстро, как позволило достоинство.
* * *
Сетх стоял в тенях решетчатой ширмы, откуда следил, как Осирис уходит, планы были в крупных руках брата. Все в Осирисе казалось ему крупным. Его тело. Слишком развитые мышцы. Его эгоизм. Его широкая улыбка. И только ум у Осириса был маленьким. И, наверное, амбиции. Сетх фыркнул. Да, дурень был увлечен лишь помощью смертным. Какая трата времени.
Если старший брат Сетха имел бы хоть немного проницательности, он бы заметил, что Исида всеми силами подступается к нему. Идиот. Он не понимал, что добро почти стучит в его дверь, почти бросается в его руки. То, что Осирис не видел того, что было перед ним, было на пользу Сетху. Его реакция на Исиду делала ее уязвимее. Да. Пора было Сетху делать ход в сторону прелестной богини.
Сетх поднял пальцы, сравнивая свои длинные тонкие пальцы с руками Осириса, размышляя о своей новой силе.
Он неделями тренировался, никому не говорил о своем даре. Он хотел показать силу совету со своими условиями. Ему нравилось представлять похвалу, которую он получит от Амун-Ра, восхищение бессмертных, особенно, женщин.
И он не мог дождаться, когда покажет свою силу ей. Когда Исида увидит, на что он способен, он был уверен, что она будет пытаться изо всех сил добиться его внимания. Она захочет проводить с ним каждый миг, а не с глупыми смертными. Исида захочет с ним романтических отношений. Неловкая напряженная ухмылка, которая раньше появлялась у нее при виде него, и быстрое исчезновение после этого, то, как она переводила быстро взгляд на кого-то еще, вскоре останется в прошлом.
Ноздри Сетха раздувались, пока он вспоминал, как она подбежала сейчас к Осирису. Он преследовал ее. Следил за ней. Ждал идеального момента, чтобы показать себя, свою силу и свои намерения сделать ее своей возлюбленной. К сожалению, Осирис теперь был новым препятствием
Сетх не был уверен, что такое возможно. Но мысль о разрушении бога заинтриговала его. Его пронзала дрожь от космических стихий каждый раз, когда он разрушал существо, и он замечал это. И чем сильнее было существо, тем больше энергии он притягивал в себя. Сетх быстро стал зависимым из-за этого ощущения, приходившего с разрушением. Он не осмелился использовать новую силу на ком-то, чью пропажу заметят, тем более, на бессмертном, но его пальцы покалывало от желания попробовать. Он мог проверить силу на Осирисе.
Исида покинула комнату, и Сетх последовал за ней, держась в тени. Если бы она использовала свои способности, то быстро обнаружила бы его, но боги были самодовольными. Они не верили, что кто-то решит задумать зло против них, тем более, осмелится навредить. Исида была невежественной, как только вылупившийся птенец, не знала, что змей следит за своей добычей.
Исида шла по сияющему дворцу, созданному Амун-Ра, пока не вышла и не села на мраморную скамейку с видом на парк. Юные бессмертные играли в фонтане, вопили, бегая под струями разноцветной воды. Он с отвращением сморщил нос.
Сетха раздражал смех детей. Это напоминало ему о детстве, когда над его жалкими попытками применить силу смеялись. Рядом с детьми ему было сложно. Стиснув зубы, он начал фантазировать о совершении жестокости, а потом обуздал сильное желание разрушить всех вокруг. Взяв себя в руки, он приблизился к Исиде и постарался не обращать внимания на вспышку неловкости на ее лице.
– Это ты, - беспечно сказал он, словно случайно наткнулся на нее, а не следил за ней с момента прибытия.
– Здравствуй, Сетх. Ты в порядке? – отвлеченно спросила она.
За складками туники он сжал кулаки. Однажды он научит ее, что ничто в этом мире не было важнее него. Снаружи он источал очарование.
– В порядке, - сказал он и решил изобразить Осириса. – Я как раз думал провести с тобой время. Если у тебя есть минутка, - зубы Сетха почти болели от широкого оскала. Так он никогда не делал.
– Конечно, - сказала она. – Что такое?
– Я… - Сетх пытался что-то придумать, что-то новое, что могло заманить и впечатлить Исиду. Он не ответил сразу, и она посмотрела на него своими глазами цвета грозы. Он не привык к такой прямоте. Многие терялись и отворачивались, когда смотрели на него дольше пары минут.
Сетх знал, что в нем нет ничего особенного, по сравнению с другими богами. Он всегда был высоким, но длинные конечности были тонкими. Лишь недавно, получив силу, он заметил, что его тело стало красивее. Он считал свои глаза слишком водянистыми для голубых. Его волосы тоже были невзрачными. А еще у него были два вихра, от чего волосы топорщились, сколько бы он ни приглаживал их.
В отличие от других богов, чья кожа сияла энергией, его кожа была неровной, в пятнах. Почти такой же плохой, как у смертного. Может, этим он напоминал их. Смертный. Даже его мать, которая должна была любить его любым, плакала почти каждый раз, когда они говорили. Ее слезы лились на землю, и он стоял в грязи из-за ее печали, и он был уверен, что она разочарована тем, что ее сын – человек без сил.