Разрешенная фантастика – 2
Шрифт:
– О, отлично! Я так сразу и подумала… Билл выделил вам две комнаты на первом этаже – они гостевые, и сейчас там как раз никто не живёт. Вот и будете одну – ту, что побольше! – использовать как мастерскую, а в другой – жить.
Билли замялся – перспектива жить в таком доме его не могла не напрячь. Всё-таки – аристократы… Мало ли. А у него нет даже смокинга – достойно поучаствовать, скажем, в Ужине… Хм-м…
– Прошу прощения, леди Игнельда… Мне, право, неловко смущать вас – может быть в гостинице было бы…
– Вот уж – ничуть не удобней! Бросьте вы, честное слово, изображать ворчливого старичка-затворника, милый Билли! Я вас не съем! И лорд Игнельда тоже!
И, кстати, зовите меня просто – Дорис. А то «леди Игнельда» уж слишком отдаёт вот тем самым, чем пахнет здесь – пылью и плесенью веков! – она снова обвела рукой стены, и скрывавшиеся в полумраке своды, – Можно подумать, я не живая женщина – а экспонат на старинной витрине! Да и глупо будет каждый день ездить сюда на такси!
Ну уж в том, что она живая… И ещё какая привлекательная женщина, Билли и не сомневался: жизнь и сексуальность буквально фонтаном били из каждой поры кожи, каждого крошечного волоска на теле ослепительной хозяйки!.. Однако он придержал свои комплименты при себе: у «Дорис» есть законный муж, с которым, насколько ему известно, она уже лет двенадцать состоит во вполне благополучном браке. Однако насчёт такси она права. Глупо.
– Благодарю вас… э-э… Дорис. Мне, право, неловко, но… Я с удовольствием, конечно, останусь. Вы правы – работать так будет куда удобней!
– Ну вот и отлично. А сейчас вернёмся в дом – Мэрдок покажет вам ваши комнаты, и позовёт на ланч. Мы обычно едим в десять, и в два. А в семь – ужин, он же – обед! – она выделила это слово, – Его лорд Игнельда традиционно предпочитает проводить по старинке. В соответствии с «заветами Предков».
То есть – в Гостиной, и за фамильным столом!
Она заперла дверь, створку которой Билли опять еле сдвинул, и он вдруг ощутил прижавшуюся к его ляжке мускулистую тёплую ногу… А она, разгорячённая, весело на него поглядывала, поправляя изящной ладошкой выбившуюся прядку роскошных волос:
– Прошу вас, мистер Шрифт! Вот – ключи! Теперь вы сможете работать даже сверхурочно! – голос медоточивый, словно у сирены. Возбуждающий. А ещё…
Только сейчас Билли обратил внимание на её платье. Боже!
Оно же абсолютно просвечивает! И как он, болван, не заметил, что его спутница совершенно… Обнажена – если абстрагироваться от лёгкой и шелковистой материи!
Стоп! Нужно… Взять себя в руки. Он – эксперт. А вовсе не…
Кому он голову морочит – он, вчерашний выпускник Йеля, и самый молодой доктор наук, имеет научный стаж всего три года. И выглядит на двадцать пять. А ему – примерно столько и есть. И отказаться признать, что восхитительные формы «Дорис» чертовски… сбивают его с рабочего настроя – значит бы нагло покривить душой!
– Идёмте же! – Дорис или сделала вид, или и правда, не заметила его смущения.
Возвращение к дому заняло не больше минуты. Они просто вошли в незапертую заднюю дверь, разумеется, не встречаемые никаким дворецким. Но Дорис схватила с трюмо колокольчик, и мелодичный звон разнёсся на весь этаж.
Тут же из коридора донёсся звук шагов, и как по волшебству возник дворецкий.
– Мэрдок! Будь любезен – проводи мистера Шрифта в его комнаты. И не забудь позвать на ланч! Ну, отдыхайте, Билли, и привыкайте! Раз вы говорите – месяц, значит – месяц! – понять, чего в её улыбке было больше – загадки, или обещания, Билли так и не смог. Сдержано поблагодарив, он, глупо помаргивающий, и обуреваемый противоречивыми чувствами, прошёл за Мэрдоком в «свои» комнаты.
А что – отличные комнаты! Вот уж не думал он, глядя снаружи на чудо Дизайна и «продвинутости», что здесь где-то могут оказаться нормальные помещения…
Первой шла спальня в нежно-жёлтых тонах, с огромной двуспальной (Он сразу почувствовал, как сердце забилось быстрее!) кроватью, столом, тремя стульями, и встроенным шкафом для одежды. Его вечерний костюм, прихваченный Билли на всякий случай, уже висел в его недрах. Как и аккуратно развешенные рубашки.
Неплохо, чёрт его задери.
«Рабочий кабинет» оказался ещё больше, и его весь заливали потоки яркого солнца, проникавшие через огромные окна, выходившие на юг. Вот уж в создании условий для работы эксперта-оценщика леди Игнельда разбирается. Или это – лорд?..
– Ланч будет подан в малой буфетной. Это – по коридору налево от вашей двери. Мьюриэл накрывает в два. Мне зайти за вами? – пока Билли, словно мальчишка, ходил от шкафа к окну, Мэрдок невозмутимо наблюдал за ним от двери.
– Нет-нет, благодарю, Мэрдок. Спасибо.
– Вам что-нибудь ещё нужно, мистер Шрифт?
– Благодарю, – он покачал головой, всё ещё оглядываясь, и запоздало пытаясь сообразить – уместно ли будет дать пожилому представителю столь почётной профессии на чай, – Ничего больше не нужно.
– Тогда – желаю приятного отдыха. – Мэрдок удалился, мягко прикрыв за собой дверь, прежде, чем Билли успел на что-то решиться и сунуть руку в карман за деньгами.
Ладно – вопрос решён. Неуместно. (Ну в самом деле: не давать же чаевые – весь месяц!) Будем, значит, пока «отдыхать с дороги».
Ролекс «Омега» (Ну, нужно же «соответствовать», мать их!..) показывал полпервого.
Можно помыться.
Билли скинул одежду, аккуратно развесив её на резной спинке древнего стула, оставив только трусы. Прошёл в ванную комнату. Тут он поразился крошечной напольной ванне – скорее уж, поддону! – что не помешало минут пять нежиться под тугими струями душа, с наслаждением чуя, как уходит усталость и пот. Он, конечно, и хотел бы пожить здесь, и…
И всё же – что-то удерживало его от слишком бурных восторгов.
Что-то всё-таки не так с этой леди Игнельдой… С Дорис.
Дорис.
Почему, несмотря на то, что выглядит она, словно богиня, (Или «мисс Америка»!) и на лучащийся взгляд в комплекте с пресловутым «животным магнетизмом», что-то всё же удержало его руку, уже готовую лечь на чувственно-точёную талию?!..
Да, леди красива, спору нет. Молода. Насколько он знал из досье, муж на десять лет старше. Детей нет. Связей на стороне ни у неё, ни у мужа, впрочем, замечено не было. Может, лорд вполне состоятелен как мужчина, но… Бесплоден? Или бесплодна – она?