Разрубленное небо
Шрифт:
— Что надо этой самурайской змее? — голос Омицу не предвещал сопернице радушного приема.
— Я не знаю. Но она же не случайно пришла, когда мы вдвоем. Значит, ей есть что сказать нам обоим. — И, чтобы побыстрее убедить Омицу (а затягивать дискуссию Артему было откровенно лень), он добавил: — Или лучше пусть зайдет, когда я останусь один?
— Она увидит нас раздетыми!
Артему было откровенно лень вставать и одеваться. Да и стыдиться ему было совершенно нечего. Он знал, что надо сказать:
— А пусть позавидует.
Размышления Омицу были
— Хорошо, пусть заходит, — прищурив глаза, кивнула Омицу.
— Заходи, Ацухимэ, — громко сказал Артем.
Он все же натянул до пояса холстину, какой обыкновенно укрывался вместо одеяла. А вот Омицу прикрываться сочла излишним.
Ацухимэ отодвинула дверь, просеменила к постели, низко опустив голову. Опустилась на колени возле циновок, заговорила, не поднимая глаз:
— Я решила прийти к тебе, Артем-сан, сейчас, когда вы вдвоем, чтобы Омицу не подумала, будто я хочу отнять тебя у нее.
— Чего же ты хочешь? — вырвалось у Омицу. Ее тон заставил Артема призадуматься, как ему ловчее действовать, чтобы не дать женщинам вцепиться друг в друга, как однажды уже случилось.
— Днем ты была любезнее, Омицу-сан, — миролюбиво проговорила Ацухимэ, глаз так и не поднимая.
— Приходи ко мне днем, и я снова буду с тобой любезна, — прошипела Омицу.
Артем понял, что надо вмешаться:
— Брейк, девочки, как говорят у меня на родине, что означает «спокойствие, только спокойствие».
Наверное, Ацухимэ, ты пришла столь поздней порой, потому что хочешь сказать мне нечто важное, что никак нельзя отложить до утра?
— Да.
— Я слушаю тебя.
— Я знаю… брат рассказал тебе о некоторых обстоятельствах смерти военачальника Такаши. Но он не сообщил тебе всех обстоятельств, — запинаясь, проговорила Ацухмэ. — Я… решила… тебе надо это знать.
Вообще-то нерешительность в словах и поступках была несвойственна дочери самурайского рода Кумазава. Что же за обстоятельства такие, о каких она говорит запинаясь, а стало быть, сомневаясь до последнего в правильности того, что делает? Артем невольно напрягся.
— Я решила, что и Омицу-сан тоже должна это услышать. Потому что это и ее касается.
Ацухимэ впервые подняла голову и взглянула на Омицу. Артем напрягся еще больше, совершенно не представляя, что может сообщить сестра Хидейоши важного и для него, и для Омицу. «Неужели хочет объявить, что она с кем-то помолвлена?» — пронеслось в его голове, и он испытал нечто сродни ужасу.
— Почерк убийц военачальника Такаши, — медленно проговорила Ацухимэ, — очень напоминает почерк яма-буси…
О, не зря Артем давеча прикидывал, как ловчее вклиниться между женщинами. Омицу, по-кошачьи гибко изогнувшись, взметнулась с постели и попыталась схватить Ацухимэ… Схватила бы, если бы не помешал Артем.
— Брейк, девочки! — Артем обхватил Омицу за талию и борцовским приемом завалил на циновки. Холстина, что прикрывала наготу, от всех этих упражнений сползла, но даймё это не обеспокоило. Есть заботы поважнее. Да и не было там, под простыней, ничего позорного или невиданного. —
Омицу, женщина из клана яма-буси, билась в руках Артема, как птица, выпусти ее сейчас, и расцарапает как пить дать самурайское личико. Хотя и Ацухимэ не из таких, кому легко так вот взять и расцарапать личико.
— Это не слухи, — покачала головой Ацухимэ. Она вновь опустила голову, но сперва стрельнула, не удержавшись, взглядом по тому, что открыла холстина. Или это ему показалось, потому что хотелось, чтобы женщину, решившую посвятить всю себя государственным заботам, интересовали эдакие игривости.
— Оставшаяся в живых жена Такаши, — продолжала Ацухимэ, — побежала в деревню, подняла там на ноги всех людей, и тут же были отправлены гонцы в столицу, к сиккэну. До прибытия людей сиккэна в доме Такаши и возле него никто ничего не трогал. Люди сиккэна в точности, до мельчайшей детали описали картину, какую застали в доме военачальника. Смертельные раны нанесены не самурайским оружием. Некоторые самураи Такаши и вовсе убиты голой рукой. Жена Такаши уверяет — и ее слова подтверждаются всем увиденным, — что нападение на дом было тайным и внезапным. Под покровом ночи врасплох застали и самого военачальника, и всех его самураев, среди которых было много старых, опытных воинов, участвующих не в одном сражении. Так не нападают самураи, но так действуют яма-буси. Я бы могла сомневаться, но за тот месяц, что мы вместе с тобой, Артем-сан, провели в горах у яма-буси, я вдоволь насмотрелась на…
— Надо было убить тебя тогда, змея! — в полный голос закричала Омицу, и если бы Артем вовремя не сжал крепко руки на талии девушки из клана яма-буси, та прыгнула бы на соперницу.
— Хватит, Омицу! — Артему пришлось повысить голос. — Я тебе приказываю, слышишь! Здесь все очень серьезно, надо разобраться, а не кричать и не бесноваться.
Почувствовав, что Омицу затихла и мышцы ее пресса расслабились, и надеясь, что его грозные слова возымели на нее действие, Артем рискнул разомкнуть объятия. Он сел на циновках и вновь натянул холстину на бедра.
— Да, — протянул он, — дела. А может быть… кто-то подражал почерку яма-буси? Чтобы подумали на них?
Ацухимэ задумалась.
— Но чтобы подражать почерку яма-буси, — произнесла она наконец, — надо владеть искусством яма-буси. Искусством тайного проникновения, искусством убивать как яма-буси. Разве кто-то еще умеет это? И вряд ли бы стали учиться этому только для того, чтобы напасть на дом Такаши. Тем более что на учебу уходят многие годы, если не вся жизнь.
— Да, ты права, — вынужден был признать Артем.