Разрубленное небо
Шрифт:
Хидейоши замолчал.
— Ну и что? — спросил Артем.
— То есть как «что»? — Хидейоши был заметно удивлен.
— При чем тут я?
— Тебя считают человеческим воплощением Белого Дракона. Многие тебя так и называют — Белый Дракон. Поэтому… некоторые считают, что перед смертью Такаши говорил о тебе.
— Ага, и по этому поводу меня тянут в столицу? Хотят допросить?
— Да, это одна из причин, почему тебя вызывают в столицу. Господин Ходзё хочет расспросить тебя о смерти военачальника Такаши.
— Замечательно, — сквозь зубы проговорил Артем. — Я теперь еще и подозреваемый в убийстве. Да будет
— Как рассказывали, слова Такаши не были словами человека, утратившего власть над своим рассудком, — убежденно сказал Хидейоши. — А что касается свидетелей… Никто и не думает, что ты собственноручно убил Такаши. Но ты мог подослать убийц.
— Великолепно! — Артем непроизвольно взмахнул рукой. Он начинал раздражаться. Конечно, не самое лучшее состояние для содержательных бесед, но он ничего не мог с собой поделать. — А нет ли в Японии еще каких-нибудь нераскрытых преступлений? Давайте спишем все на Белого Дракона, который рассылает убийц и насильников по все провинциям! Вот оно — исчадье зла, сидит в замке под Ицудо, давайте покараем его, и в стране разом наступят мир и покой.
Артем немного помолчал, стараясь успокоиться.
— Ну хорошо. А вот скажи мне, друг мой Хидейоши, зачем мне вдруг понадобилось убивать человека, с которым не то что был не знаком, но и впервые услышал о нем только в связи с его смертью? А?
Ладонь Хидейоши нервно оглаживала рукоять длинного меча. Чиновник стоял, отвернувшись от Артема.
— Никто не знает точно, кого ты знаешь, а кого — нет, — выговорил он. — К тому же у тебя за эти четыре месяца могли появиться… советчики, которым ты всецело доверяешь.
— Намекаешь на своего бывшего начальника, на дзито?
— Я никогда ни на кого не намекаю! Я всегда говорю прямо!
Теперь настала очередь Хидейоши становиться в третью самурайскую позицию: глаза горят, ноздри раздуваются, ладонь на рукояти катаны.
— Мы, Кумазава, всегда говорим открыто, что думаем!
— Я знаю, — вздохнул Артем. — Вот поэтому, кстати, сюда и послали именно тебя. Ты не станешь плести интриги, участвовать в сговорах и заговорах. И сиккэн тебя приблизил к себе по той же причине — можно не опасаться подлого удара в спину.
Хидейоши слушал Артема, играя бровями и недовольно сопя.
— У нас же разговор начистоту, правильно? — напомнил Артем. — Вот и скажи мне начистоту, веришь мне или нет? Веришь, что я не посылал убийц ни к какому Такаши, да и вообще никакого касательства к его смерти не имею?
— Хорошо, я скажу тебе, как ты просишь, начистоту, — сказал Хидейоши, немного подумав. — Я тебя мало знаю. Я не знаю обычаев той страны, откуда ты прибыл. Я не верю, что ты воплощение Белого Дракона, но верю, что Белый Дракон покровительствует тебе, иначе невозможно объяснить ту удачу, что тебе сопутствует. Я не знаю, причастен ты или нет к убийству Такаши. Мне бы не хотелось, чтобы ты был причастен. Но… но…
— Но ты не исключаешь такой возможности, — помог ему Артем. — Понятно.
Ночь еще окончательно не накрыла город Ицудо и его окрестности черным колпаком, но до наступления этого часа оставалось совсем немного. Еще чуть-чуть, и еще один день рухнет в ту пропасть, куда все они безвозвратно проваливаются, где вслед за ними исчезают годы, десятилетия и жизни…
— Ты сказал: убийство Такаши — одна из причин моего вызова в столицу, — произнес Артем, глядя на погружающееся в ночь небо. — А какие другие?
— Твои… чудеса, весть о которых докатилась до Хэйан. Много говорят о чудесах, которыми полнится город Ицудо и которые привлекают сюда людей из ближайших провинций. В столице рассказывают сущие небылицы…
— А скажи мне, Хидейоши-сан, — оживился Артем, — почему, несмотря на то что в столице уже вовсю говорят о чудесах, никто из столицы так и не пожаловал в Ицудо поглазеть на эти чудеса. Например, отчего бы какому-нибудь скучающему аристократическому семейству не совершить путешествие, развеяться?
— Пока двор и сиккэн не явили свою благосклонность к даймё Ямомото, никто не желает первым отправляться в Ицудо. В этом могут усмотреть… некие тайные мотивы.
— О Небо! — громко выдохнул Артем. — А я-то думаю, чего это они не едут. Вот, значит, как просто. М-да… Ты знаешь, Хидейоши, скажу тебе по правде, мы бы хотели видеть у себя в Ицудо скучающих богатеньких куго. Ради этой великой цели, можно сказать, все и затевалось.
— Что затевалось?
— А то, что ты увидишь завтра, — сказал Артем, уже несколько утомленный беседой. — И о чем потом расскажешь в Хэйан своему сиккэну. Да и так, между прочим, кое-что ты уже видел, да только не придал значения. А для нас все очень важно, и это часть замысла. Ну, к примеру… Скажи, когда ты добирался от границы провинции до Ицудо, ты нечего необычного не заметил?
— Что ты имеешь в виду?
— Как тебе сама дорога?
— Очень хорошая дорога.
— Спасибо и на том. Она не просто хорошая, думаю, она одна из лучших в стране. Целый месяц сотни нанятых мною людей работали над ее улучшением: рыли придорожные канавы, укрепляли осыпающиеся участки, чинили мосты, ну и так далее. Одно удовольствие одолевать эту дорогу и пешему, и верховому, и на повозке. И теперь даже в затяжные дожди дорогу нигде не размоет до непроходимости. А самурайскую заставу на границе моей провинции ты не мог не заметить. Так вот такие же заставы располагаются на всех дорогах, ведущих из соседних провинций. И каждой группе путников, следующих в Ицудо, выделяются самураи для сопровождения и охраны, ежели кто в этом нуждается. Заметь, совершенно бесплатно для путников. Ну а вам охрана была не нужна, у вас своих самураев предостаточно, чтобы отбиться, поэтому вам и не предлагали. Одиночные путники дожидаются на постоялых дворах при заставах, когда соберется много людей, чтобы идти вместе под охраной. Люди в соседних провинциях сейчас знают — с их деньгами по пути в Ицудо ничего не случится. А еще они знают, что на всех дорогах, ведущих в Ицудо, на расстоянии дневного перехода построены постоялые дворы. Те, кто раздумывает, идти или нет в Ицудо, про который так много говорят, вспоминают, что им не придется, как бывало, ночевать в лесу и дрожать при каждом шорохе, и сомнения, идти или не идти, отпадают сами собой. Конечно же, идти…