Разрушь преисподнюю!
Шрифт:
– Задание выполнено, сэр.
Борис Викторович молча на него смотрел.
Ощутив неуверенность, Леня повысил голос.
– Ты знал, что я подслушиваю, не прикидывайся! Ты знал, что я позвоню Глебу Михайловичу! Скажешь, нет?!
Борис Викторович поднялся из-за стола и встал перед сыном, заложив руки за спину.
– Умнеешь, чувак, – произнес он невозмутимо.
Леня пробормотал, краснея:
– Ну и зачем был этот балаган? Все равно ведь…
– Только я не понял, –
Леня заикнулся было, но осекся и ответил:
– Ничего.
Отец удовлетворенно кивнул, затем уточнил:
– Кому, говоришь, ты звонил?
Губы сына дрогнули в улыбке.
– Никому.
Борис Викторович вновь кивнул.
– Тогда выясни у мамы насчет обеда.
– Да, сэр! – Леня вышел из отцовского кабинета вовсе не в том настроении, с каким вошел.
Девятилетний Саша Колесников – «помесь Пушкина с Бродским» – грыз шариковую авторучку. Лежащий перед ним тетрадный лист в клетку заполнен был исчерканными стихотворными столбцами… Вихры на Сашиной макушке задорно топорщились, однако на лице мальчика застыла отрешенность. Записав строку школьным своим почерком, он тотчас ее вымарывал и продолжал грызть ручку.
В приоткрытую дверь проскользнула Танька с плюшевым мишкой в руках и деликатно прошептала:
– Сань, можно нам с тобой посидеть?
Брат вперил в нее невидящий взор.
– У-у?
– Можно мы с Майклом посидим с тобой?
Саша кивнул.
– Сидите. Вякнешь – пенделя дам.
Танька мотнула косичками.
– Не вякну. – И героическим усилием молчала пять минут. Затем поерзала на стуле и приблизила к лицу брата игрушечного медвежонка. – Знаешь, что Майкл сказал?
– У-у?
– Он сказал, что к нам едут Глеб и Даша.
Уронив авторучку на пол, Саша уставился на медвежонка. Стеклянные глазки Майкла выражали неподкупную честность. И в этот момент раздался звонок в дверь. Просияв, Саша кинулся открывать. Но у порога комнаты притормозил, вернулся за стол и деловито поднял с пола авторучку.
Дверь открыла бабушка, и голос Глеба произнес:
– День добрый, Варвара Львовна. Спецов по малолетним грубиянам вызывали?
– Вызывала, еще как вызывала! – затараторила бабушка. – Глеб, Даша!.. Ей-богу, вы с ума сошли! Опять столько натащили…
– Разговорчики! – донесся Дашин голос. – Чтоб все было съедено в три дня!
– Да нам за полмесяца с этим не управиться! – сетовала бабушка, и слышался шелест пакетов.
Сидя как на иголках Танька выжидательно смотрела на брата. Нахохленный Саша уткнулся в тетрадный лист. И девочка не выдержала.
– Сань, я пошла. – Соскочив со стула, она метнулась с медвежонком в прихожую, и оттуда раздался ее голосок: – Привет! А знаете, что Майкл сказал?
Саша презрительно обронил:
– Пискля.
Затем опять шелестели пакеты, и все говорили наперебой. Потом возмущенный голос бабушки заявил:
– Нет, денег я больше не возьму! Это ни в какие ворота…
– Варвара Львовна, – перебил голос Глеба, – вы просто помогаете нам уйти от налогов.
– Перестаньте меня дурить! – не унималась бабушка. – Какие налоги?! Вы даете нам столько налички…
– А вы хотите, – сурово произнес голос Даши, – чтобы наличка эта досталась коррумпированным чиновникам? Не ожидала от вас, Варвара Львовна.
– Ох, вы мне голову совсем заморочили, – сдалась бабушка. – Что с вами делать?
И Даша посоветовала:
– Подчиняясь экономической необходимости, положите деньги в комод.
Затем опять заговорили наперебой. Потом возникла пауза, дверь комнаты отворилась, и на пороге появился Глеб.
– Ага! – сказал он. – Затаился и глаз не кажет!
Из-за плеча его выглянула Даша.
– Презирает, – тряхнула она «конским хвостом». – Не желает спускаться с вершин.
Губы Саши норовили расплыться в улыбку, но мальчик с губами справился.
– Здравствуйте, – отозвался он, черкнув наугад в тетрадном листе.
Глеб и Даша переглянулись. Бабушка из-за их спин укоризненно произнесла:
– Какой ты негостеприимный. Мог бы хоть…
– Ба, я работаю! – повысил голос мальчик.
Глаза Даши насмешливо блеснули.
– Извини, что отвлекаем.
– Сладу с ним нет, – вздохнула бабушка. – Пойдемте чай пить.
– С клубничным вареньем? – уточнила Даша.
– С клубничным, с вишневым и с малиновым, – гордо объявила Варвара Львовна.
Произнеся «ах», Даша отправилась с ней на кухню накрывать на стол.
Глеб остался в дверях.
– Над чем работаешь? – полюбопытствовал он.
Вертящаяся у ног Танька тотчас отрапортовала:
– Стихи пишет для Лени и Гули. В стенгазету.
– Кто тебя спрашивает?! – рявкнул Саша. – Трепло!
Девочка накуксилась.
– Вредный и противный.
Глеб нахмурил на Сашу брови.
– Что ты орешь? Подумаешь тайна. – Он погладил Таньку по голове. – Ступай-ка, подруга, к женщинам. Там помощь твоя нужна.
Танька вздохнула.
– Ну ладно. А ты всыпь ему хорошенько.
– Будь уверена. – Прикрыв за ней дверь, Глеб подошел к Саше. – Значит, заказ выполняешь. О чем хоть стихи?
Саша уткнулся в листок.
– Об осени. А им ничего не будет?
– Кому? Лене и Гуле?.. От стихов зависит. Хорошие напишешь – их похвалят: «Молодцы, ребята. Грамотно используете дешевую рабочую силу».
Саша прыснул.
– Постараюсь.
Глеб присел перед ним на корточки.
– А женщинам своим почему хамишь?