Разрушай и подчиняй
Шрифт:
Мой мир сократился от семьи, друзей и карьеры, которых я не помнила, до него. Только его и меня. Здесь и сейчас.
Правда была единственным способом двигаться вперед.
Я не отводила он него глаз.
— Ты цепляешься не к той части разговора. Если ты не позволишь мне помочь тебе, ты умрешь.
— И это пойдет тебе на пользу, так почему это тебя волнует?
— Я тебе говорила. Я волнуюсь, потому что у меня есть вопросы, очень много вопросов, и ты единственный, кто может на них ответить.
Он
— У меня нет ответов на твои вопросы.
— Я думаю есть.
— А если я это сделаю, но решу тебе никогда ничего не рассказывать — что тогда?
Я промолчала, во мне поселилась уверенность.
— Я тебя заставлю. — Я мягко улыбнулась. — Я могу быть очень убедительной.
Я так думаю.
Душераздирающая тень отчаяния наполнила его глаза, чтобы исчезнуть через секунду.
— Кое-кто однажды сказал мне, что я был невероятно упрям.
— Естественно. В противном случае ты позволил бы мне встать, и я бы излечила тебя.
Он не улыбнулся, напряжение стягивало его мышцы.
— Кто ты такая?
Печаль появилась из ниоткуда,
— Я надеюсь, ты мне расскажешь.
Он отвернулся, гнев придавал ему сил. Он скатился с меня, будто больше не мог находиться вблизи от меня. Уставившись в потолок, Килл проворчал:
— Хорошо, лечи меня.
Я села, прижимая ладонь к своей ноющей спине.
Килл добавил:
— Я даю тебе слово, что буду лежать здесь, и позволю тебе протыкать меня проклятой иголкой. Я даже позволю тебе размахивать пистолетом перед моим лицом, если это заставит тебя чувствовать себя в безопасности, но я хочу кое-что взамен.
Мои брови приподнялись.
— Ты хочешь больше чем свою жизнь? Это немного алчно, тебе не кажется?
Повернув голову, он остановил свои зеленые глаза на мне.
— Я хочу знать о тебе все. Шрамы. Татуировки. Все это. Меня не волнует, сколько это займет времени. Меня не волнует, как я заставлю тебя вспомнить. — Воздух мерцал, когда его гнев нарастал. — Но вот что я скажу тебе — если ты мне солжешь, я убью тебя. Справедливо и чертовски просто. Я не знаю, вешаешь ли ты мне лапшу на уши или это правда, но независимо от этого — одна ложь и тебе конец.
Он поднял палец, и грубо тыкая, указал мне в лицо.
— Ты никогда не станешь мне врать. В момент, когда ты это сделаешь, твоя жизнь закончится, и это, — он махнул рукой между нами, — все что происходит с нами — это нелепое перемирие — закончится. Я продам тебя и никогда не подумаю о тебе снова. Я ненавижу, когда мной манипулируют, милая, и ты не захочешь сделать меня своим врагом.
Он похлопывал рукой по своей ране, его тело, выгнулось над кафелем.
— Ты согласна на такие условия?
Я трепетала от надежды. Связь — необъяснимая привязанность пульсировала.
— Согласна. Но только если ты обещаешь
Он закрыл глаза, его лоб испещрили морщинки от печали.
— Иногда ложь — это единственное, что держит в здравом уме. Я не дам тебе этого обещания.
Его слова были окончательными. Безоговорочными.
Я ненавидела то, что он требовал от меня так много, но я никогда не смогу получить взамен, то в чем нуждаюсь я.
— А если я не смогу рассказать тебе? Если никогда не вспомню?
Он неуклюже пожал плечами, стиснув челюсти.
— Тогда ты просто останешься в неведении, и я от тебя избавлюсь. Не заставляй меня пожалеть о каждом гребаном поступке, который я совершил.
Мои руки сжались.
— О чем ты пожалеешь? Что-то было между... нами? Пожалуйста... ты меня знаешь или нет?
Тревога заставила мое сердце бренчать болью.
— Пожалуйста...
Он кашлянул.
— Принеси аптечку. Я не чувствую...— его голова повисла.
Проклятье.
Я вскочила на ноги, выбежала из кабинета с множеством компьютерных мониторов, и бросилась в коридор. Я проверила две двери — одну в гостиную, а другую в домашний кинотеатр, прежде чем найти ванную.
Было странно бегать босиком и без белья в доме человека, который выкрал меня из моей жизни и возглавлял банду байкеров.
Все мысли о побеге улетучились.
Меня не манила ни входная дверь, ни телефон на подставке у лестницы.
Ничто не может дать мне желаемое.
Только грубиян, истекающий кровью на полу.
Что если он откажется рассказывать тебе?
Что если он устанет и продаст тебя?
Моим мыслям требовались рациональные рассуждения, но я не могла дать их. Я просто знала, что не смогу уйти. Не сейчас.
Это может быть твой единственный шанс. Ты не можешь ему доверять.
Доверие к нему это — цена, которую придется заплатить. Он сказал, что оставит меня, пока я не расскажу ему историю моей татуировки и шрамов. Это может занять день или год.
Он оставит меня.
Я надеюсь.
Прогоняя мысли прочь, я вошла в ванную, оснащенную душевой кабиной, туалетом и единственной раковиной, приветствующей меня сверкающей белой мозаикой. Зеркала не было, оставив меня гадать, как я выгляжу.
Еще одна картина с математическими уравнениями висела на стене.
Компьютеры и картины — он был гением? Злой гений, который дергает мир за ниточки, используя код?
Открыв шкафчик под раковиной, я нашла то, что искала. Схватив ярко-красную пластмассовую коробку с белым крестом, я вернулась в кабинет.
Килл лежал на спине, рука упала на глаза, его губы приоткрылись.
Он не шевельнулся, когда я опустилась рядом с ним на колени и открыла аптечку. Он не дрогнул, когда схватила стерильные ножницы и разрезала его изорванную футболку.