Разрушай и подчиняй
Шрифт:
— Сколько их у тебя?
Его бровь изогнулась.
— Чего?
— Сколько врагов?
Он отпустил меня, отступив и отходя подальше.
— Слишком много, чтобы ты поняла. — Указывая на свой мотоцикл, он щелкнул пальцами. — Оставайся. Я даю тебе один шанс. Если ты сбежишь, я обещаю, что найду тебя. А если ты заставишь искать себя, я не стану утруждаться, продавая тебя, вместо этого я превращу твою жизнь в ад.
Не говоря больше ни слова, он развернулся и рванул к тюрьме.
Я присела на мотоцикл, поражаясь
Беги.
Желание сбежать было сильным. Мои ноги сами собой волочились, отходя от его мотоцикла.
Жди.
Я остановилась.
Посмотрев направо и налево, я поднесла руки к своим спутанным рыжим волосам. Я не позаботилась о своих волосах в душе прошлой ночью, поэтому они нуждаются в мытье, зубы в чистке, а я — в воспоминаниях. Головная боль сдавливала виски от напряжения, когда я пыталась вспомнить.
Солнце сияло сверху, опаляя мою кожу и без того обожженную прошлой ночью.
Я тихонько застонала от усталости. Я не знала, что я делаю — с риском и опасностью, с которыми столкнулась. Но было кое-что, что я не могла игнорировать, то в чем я была уверена. И я должна была выяснить это, независимо от моей безопасности.
Артур Киллиан был ключом к восстановлению моей памяти. Я не знала, как я это поняла. Я не собиралась в этом разбираться. Но мое сердце взяло верх, в то время пока мой разум отправился в нежелательный отпуск.
***
Я вздохнула, двигаясь в направлении Триумфа.
Я осталась.
К лучшему или к худшему.
Килл выделялся как черное пятно на сером здании. Даже в толпе людей, окруженный таким количеством полицейских, он был как сигнальный огонь в темноте.
Я затаила дыхание, когда он посмотрел в сторону своего мотоцикла. Печаль отразилась на его лице, он упер руки в бока.
Его глаза метались вокруг парковки, разыскивая что-то. Разыскивая меня.
Он зашагал вперед, без намека на раны и боль. Он двигался, как человек, едва контролирующий свою ярость, затем управляющий своими чувствами с пугающей легкостью. Он был мастером дисциплины, запирающим эмоции так же легко, как дверцу шкафа.
Я не отходила от моей крошечной полосы тени, подаренной мне белым «Land Rover», за которым я присела.
Целый час я простояла под ярким солнцем, но когда секунды стали превращаться в минуты, а стянутая кожа на носу говорила мне, что я обгораю, мне пришлось переместиться.
Паника бурлила в моей крови, пока я искала какое-то подобие тени. Я могла не помнить, как я горела, или как заработала тело покрытое шрамами, но моим инстинкты сохранились, и им была ненавистна сама идея обжигаться добровольно.
Килл зашагал к своему мотоциклу, его губы скривились, когда он зло выплюнул:
—
Два часа я его ждала, и в это время я ничем не занималась. Я не размышляла, не пыталась вернуть воспоминания. Я пялилась на дорогу и слушала разговоры мужчин и женщин, входящих и уходящих через вход для посетителей тюрьмы.
Это был способ исцеления — не заставлять себя. Изучать, как я мыслила, как реагировала. И мне понравилось то, что я узнала. Я внимательная. Я не закатываю глаза, глядя на бедно одетых женщин, очевидно навещающих своих любимых за решеткой, не хмурилась на несколько маленьких детей, которые кричали и бились в истерике, когда их мамы тащили их обратно в машину.
Я была рада тому, что я не была раздражительной или нетерпимой к другим. Я надеялась остаться такой же, когда все вспомню.
Килл обернулся, сердито оглядывая парковку. Я хотела подождать, чтобы увидеть, как он разозлится — как быстро он потеряет самообладание — но я не хотела, чтобы он злился на меня, Мне нужно, чтобы он был на моей стороне.
Поднявшись, я шагнула из тени на солнечный свет. Сразу же его взгляд вцепился в меня. Такой же была его реакция, когда увидел меня на пылающем поле боя, чистой и настоящей. Мое сердце выскочило из груди, улетая к нему.
Это укрепляло мое сумасшествие остаться.
Он не мог долго скрывать свой пыл. Было невозможно скрыть что-то такое могущественное и реальное.
Выражение его лица сменилось на знакомое яростное, и он рванул вперед. Преодолев небольшое расстояние в мгновение ока, он схватил меня за локоть.
— Где тебя черти носили?
Я указала на «Land Rover».
— Удостоверялась, что я не превращусь в кусок барбекю, в то время как ты оставил меня в самое жаркое время суток, незащищенную от солнца.
Его глаза поднялись к небу, мимолетное чувство вины исказило его лицо. Он стиснул челюсти, посмотрев вниз.
— Ты могла видеть, как я вышел из тюрьмы, но ты продолжила прятаться. Почему? Пересмотрела решение?
Я сжалась от его холодности.
— Если бы я передумала, меня бы здесь не было, не так ли? — я нахмурилась. — Я была бы далеко, так что отпусти меня.
Мои глаза расширились, когда он подчинился и отпустил меня, слегка оттолкнув. Он проворчал, проведя рукой по своему красивому лицу.
— Какого черта ты делаешь со мной? Сначала заставляешь меня произнести слова, которые я не говорил никому последние пять лет, затем заставляешь меня извиняться, — он прищурился. — Чего, кстати, не случалось за последние девять лет моей жизни.
Я скрыла свою триумфальную улыбку.
— Ты не извинился... пока.
Он пробормотал выдыхая.
— Не дави на меня, милая.
Я кивнула.
— Хорошо. А что ты думаешь о том, чтобы уйти с солнца? — я обхватила себя руками, чувствуя дискомфорт и пытаясь скрыть их от лучей.