Разрушение в школе Прескотт

Стунич С. М.

— Не возражаешь, если когда-нибудь докажу? — спросил он, поднимаясь и вытирая руки об свои джинсы. — Отвести тебя в постель и показать, насколько долго я могу продержаться?

Я лишь улыбнулась в ответ. Пусть он почувствует это самодовольное, мужское чувство удовлетворения. Котенок внутри меня мурлыкала и выгибала спину. Я затащила трех парней Хавок в постель. Я знала, что по итогу буду спать с ними, когда произнесла это слово. Какая я идиотка, я пыталась лгать себе и притворяться, что так было из долга и обязанности.

В действительности

это была зависимость.

Должны мальчики мне компенсацию за их ошибки?

Конечно.

Но нет ничего слаще искупления.

В этом плане кто-то типа Кали, Тинга или Памелы никогда не будут достойны искупления. Но мальчики будут. Уже достойны.

Я прикусила губу.

— Можем мы взять бургер или еще чего прежде, чем пойти домой? — спросила я, и Аарон рассмеялся, потягиваясь, чтобы взять меня за бедро и притянуть поближе. Признаю, это странно, как легко мы вернулись к касанию друг друга. Он гладит меня по волосам, прижимая свое лицо к моему. Я могу чувствовать в нем то, как он касается меня: тоже считает, что мы живем по расписанию. Он будет трогать меня так часто, как сможет, потому что не знает, когда это может прекратиться, когда мы снова можем быть разделены.

Так живут все дети школы Прескотт, словно у нас совсем нет будущего.

Это то, что я хотела бы изменить, если бы могла.

Может быть когда-то.

— Бургер, да? — спросил он, и лишь его дыхание у моего уха заставило мое тело содрогаться от желания. Мои пальцы впились в кожу его обнаженной спины. Вероятно, мы должны найти его рубашку.

— Что ж, я голодная. Ты измотал меня, — я звучала, как Бернадетт, как главная стерва кампуса, но… внутри, я была котенком в его руках. В то время как Вик превращал меня в львицу и заставлял меня рычать, Аарон заставлял меня мурлыкать, как ребенок.

— Полагаю, я ему это сделать, пригласить тебя на бургер и картошку фри. Честно говоря, наши коктейли, скорее всего, растаяли к этому времени, поэтому, думаю, нам нужно будет заказать новые.

Я кивнула, но лишь на долю секунды не могла говорить.

Потому снова почувствовала мерцание эмоций, словно светлячок, пойманный в ловушку в моей душе.

И только потом я поняла, что это такое: счастье.

Аарон делает меня счастливой.

Насколько это странно?

Глава 11

Два с половиной года назад…

Аарон Фадлер

Что, блять, я наделал?

Я опустился на траву снаружи школы Прескотт, моя голова склонилась, зажатая между ладонями. Я не мог слышать крики Бернадетт, не срываясь и не наставив пистолет на Виктора. Как он может быть так жесток, когда так сильно ее любит? Что, черт подери, с ним не так?

— Аарон,

вставай, — скомандовал Вик, и я медленно повернул голову, чтобы посмотреть на него, нависающего надо мной и смотрящего на меня своими темными глазами. Он хмурится на меня, но мне плевать. Я только что бросил мою гребанную родственную душу, чтобы спасти сестру и кузину. Мир — нечестный, мир — жесток.

Хотя все это правда, я не должен был усугублять жестокость Бернадетт. Этого не должно было случиться. Бросить ее, чтобы у нее была лучшая жизнь, — это одно, но саботировать ее? Да, Кали Роуз-Кеннеди позвала Хавок и попросила нас уничтожить Берни в течение года. Если четно, я чуть не стукнул ее, просто ударить эту самодовольную суку по лицу.

Но Хавок не так устроен.

— Вероятно, это к лучшему, — размышлял Оскар, поднимая свою голову на одну сторону в раздумьях. — Бернадетт слишком внимательно наблюдает за нами, слишком пристально вглядывается. Мы должны установить некую дистанцию между нами и ней.

— С чего это? — пошутил Хаэль, сильно хмурясь. — Вся это ситуация — херня. Кто такая эта Кали Роуз? Никто. У нас с Бернадетт есть история.

И он был прав.

У нас и правда есть история с Берни. С начальной школы, мы старались присматривать за ней. Черт, мы заключили договор, когда нам было по тринадцать, что мы наблюдаем издалека и не вмешиваем в это романтику.

Они все хотели ее тогда, все еще хотят, но в другом плане. Все сильно изменилось с тех пор, как нам было тринадцать. У Бернадетт появились изгибы, она — красивая, молодая женщина с решимостью и надеждой в глазах. На короткие мгновения она была моя. Она была моя. Блять, моя.

— Не уверен, что смогу сделать это, Вик, — сказал я ему честно. Видеть, как Берни вытаскивают из Прескотт, пинающуюся и кричащую? Это убило меня. Меня стошнило на ступени.

Вик опустился на корточки передо мной, все еще хмурясь, настолько же несчастлив, как и я, но определенно не такой колеблющейся, как я. Он никогда не колебался по поводу чего-то, это то, что делало его таким пугающим. Он — идеальный лидер, он источает харизму. Он также немного пугает меня, но никогда не позволю ему узнать об этом. Лучше умру.

— Аарон, когда мы позволили тебе встречаться с Бернадетт раньше, мы согласились на это потому, что ты мог дать ей что-то, чего никто из нас не мог. Все изменилось, ты — испорчен.

Я кивнул, закрыв глаза. Он прав. Я знал, что он — прав.

— Это будет тяжело, самое тяжелая вещь, которую мы когда-либо делали. Но Бернадетт слишком привязана к нам, привязана к тебе. Мы должны позволить ей уйти, Аарон. Жизнь жены гангстера коротка и жестока.