Разрушенные
Шрифт:
Зел фыркнула, выпрямив спину.
— Я не думаю, что это хорошая идея. — Она сделала шаг вперед, обняла Клару за плечи. Ее тело дрожало от эмоций, ее конечности дергались, глаза окрашены печалью. — Пожалуйста, Фокс. Ты продолжаешь забывать, что она ребенок. Ты не можешь рассказать ей то, что я думаю, ты хочешь. Ты не можешь облегчить свою ношу, за счет такого невинного разума. Я не позволю тебе.
— Я буду аккуратно подбирать выражения. Я превращу это в сказку. Я клянусь, что не поделюсь слишком многим, просто... пожалуйста... дай мне возможность
Она прикусила губу, по ее глазам было видно, что она размышляет.
Я посмотрел на свои руки. Подняв их, я сказал:
— Я расскажу тебе историю о каждом шраме, каждом порезе, каждой отметине на моем теле. Я отвечу на любой вопрос, который ты хочешь, и затем ты сможешь вынести приговор. — Мои пальцы не были конечностями — они были безжалостным оружием и провели всю жизнь в горе. — Я оставлю детали для тебя, но дай мне шанс рассказать твоей дочери одну историю.
Посмотрев на Клару, я добавил:
— Я расскажу тебе о мальчике, который потерял свою жизнь, только чтобы одна маленькая девочка вернула ее ему.
Клара улыбнулась душераздирающе-нежно, ее темные глаза были широко раскрыты и наполнены прощением. Ее неукротимость заставила меня тосковать по другому ребенку... мальчику, который был такой же стойкий и идеальный.
— Мне нравится. Но я хочу больше чем одну.
Зел сдалась. Ее плечи поникли.
— Одна история, и затем мы едем домой.
Я кивнул. Я мог жить с этим. Я не мог ожидать ничего большего.
Клара улыбнулась, счастье осветило ее лицо.
— Теперь расскажи мне.
Хейзел
В день, когда я рассказала отцу моего ребенка о Кларе, я ушла, истекая кровью, и напуганная.
Вместо соблазнительного, льстивого поведения, что заставило меня раздвинуть ноги перед ним, он посмотрел на меня, как будто я была грязью.
Он назвал меня потаскухой, шлюхой, сучкой-золотоискательницей.
Я не знала, что у него были богатые родители, или что он должен был унаследовать состоятельную империю. Мы познакомились на улице, тусуясь возле сети быстрого питания. Я думала, он был сиротой, как и я. Оказалось, он любил ошиваться на улице по ночам, прежде чем возвращался в свою идеальную кроватку. Я проследила за ним до его дома, чтобы узнать правду.
Его родители услышали наши крики; его отец вытолкнул меня за дверь, и я упала в большой цветочный горшок. Шипы розы врезались в нежную кожу ниже моего глаза.
Капающая кровь, пачкала мою единственную футболку, и я поняла, что не хочу иметь ничего общего с ними.
Малышка была моя.
Все время, с того самого дня, Клара была моей полностью. Я не была хороша в том, чтобы делиться, но Роан Фокс не оставил мне выбора.
Он влюбился в моего ребенка с искренней решимостью, что пугала меня больше, чем его темперамент и жестокость.
Он смотрел на Клару, как будто она была ключиком для решения всех его проблем.
Но он не знал.
Он не знал, что в один
В день, когда это случится, его жизнь будет окончена, а мое сердце разбито, и я верну ему его голубую таблетку.
В день смерти Клары, она заберет нас обоих.
Это было неизбежно.
История.
Были хорошие истории, плохие истории, трагедии и идеальные «И жили они долго и счастливо». Что бы Фокс ни хотел рассказать Кларе, я сомневалась, что там будут пушистые единороги и веселье.
Я хотела покончить с этим — со всем этим. Я не могла вынести, что мое сердце разбивалось каждый чертов день. Я не могла вынести то, что постоянно лежу в кровати, думая о Фоксе и борясь с бесконечной войной ненависти к нему за то, что он заставляет меня чувствовать, и презрения к нему за то, что держит меня в заложниках.
Я была готова уйти. Я не могла приносить себя в жертву человеку, который страдал от больших демонов, чем сам дьявол. Я прошла через слишком многое, чтобы позволить ему снова обидеть меня.
Но затем он увидел Клару.
Он привязался к Кларе.
Он украл Клару, и она больше не была моей.
Медленный огонь ярости не покидал меня с тех пор, как он так одержимо влюбился в нее. Я хотела улизнуть в тот момент, когда он ушел спать, но когда взяла Клару за руку и потащила ее к подъездной дорожке, ощутила, как будто невидимая цепь привязала меня. Утягивая меня назад, заставляя остаться.
Это больше не были обязательства или деньги. Привязавшись к Кларе, он доказал, что у него есть сердце. Он доказал, что был человеком глубоко внутри, и так же сильно, как я хотела ненавидеть его, я не могла.
Не тогда, когда он души не чаял в моей плоти и крови, готовил ей еду, срезал корки с ее сэндвичей и подбегал к ней по каждому требованию. Он становился человеком в моих глазах, и это заставляло меня ненавидеть его еще больше.
Но ненависть была эмоцией, которая требовала безграничной энергии. Я потеряла желание подпитывать свою ярость и разжигать огонь своей злости. В конце концов, разве не все заслуживают счастья?
Даже люди, которые убивали. Если они покаялись и признали свои грехи, разве это не было моей сущностью как человека, помогать им на пути выздоровления?
Ценой Клары?
Нет, ценой его. Это Фокс будет страдать — не Клара. Она была слишком смелой, слишком любимой и сильной, слишком осведомленной о мире, чтобы перенять что-то от Фокса. Но он? Он не переживет ее потерю.
И это превращало мою ненависть в печаль, более тяжелую и всепоглощающую, чем прежде. Позволив им находиться так близко, я уничтожила их обоих.
Казалось, я не существовала ни для Фокса, ни для Клары, когда он встал с пола и зашагал к выходу. Он не вернулся, чтобы взять меня или предложить руку Кларе. Его тело было напряжено и неприкасаемо.