Разрушенный
Шрифт:
Он вздыхает, снова облокотившись на поручень.
— Ты веришь в судьбу?
— Ты действительно собираешься так сменить тему? Ты даже не ответил на мой вопрос.
— Пошути со мной.
— Ладно… — Я вспоминаю смерть родителей. О том, как судьба сыграла свою роль, забрав их и сохранив мне жизнь. Но я также вспоминаю и другие положительные моменты, например, как Элиас нашел мне работу в Ф1 или переезд из Мексики в университет. — Я хочу сказать, что мне хотелось бы этого не делать. Кажется жестоким думать, что некоторые события должны произойти, например, смерть в молодости, болезнь или даже
— Да, я тоже верю в судьбу. В то, что, к сожалению, все происходит не просто так, несмотря на то, что некоторые люди слишком упрямы, чтобы принять это. Как ты сказала, болезнь, смерть, жизнь. Все это — часть великой схемы вещей, нравится нам это или нет.
— Но как это связано с тем, почему ты не можешь быть со мной другим?
— Связано. — Он смотрит на меня. Его глаза темнеют, когда эмоции заливают его глаза, показывая печаль и сожаление. — Некоторые люди видят свое будущее в других. В ком-то, с кем они хотят провести всю свою жизнь, потому что не могут представить себе ни дня без него. Но с тобой я не вижу ничего хорошего. Ты удивляешься, почему мне трудно находиться рядом с тобой, и это вполне обоснованно. Это потому, что некоторым суждено стать кем-то великим, но мы другие. Мы с самого начала обречены на неудачу. Когда я смотрю на тебя, я вспоминаю, почему Бог — это шутка, а жизнь — это один большой момент «пошел ты» за другим.
Вау. Тяжесть его слов давит на уже нарастающую боль внутри моей груди. Его слова намекают на гораздо большее, чем желание дружбы, и я не уверена, как с этим справиться.
— Мы никогда не сможем быть друзьями, не так ли?
— Нет. Проводить время рядом с тобой, хотеть от тебя большего, чем быстрый трах — вот причина жестокости судьбы.
На меня накатывает очередная волна грусти. Мой рот открывается, чтобы что-то сказать, что угодно, но рука Джакса, обхватившая мое лицо, шокирует меня.
Он осторожно поворачивает мою голову и смотрит на меня с отчаянием.
— Ты — самое большое «отвали» от судьбы. Но это не потому, что ты мне не нравишься. Это потому, что я в ужасе от того, что случится, если я перестану пытаться избегать тебя.
Дерьмо.
— И что произойдет, если иы это сделаешь?.. — Я не хочу отказываться от его вопросов, не тогда, когда он, наконец, открывается мне.
— Что-то трагическое с самого начала.
— Это твоя точка зрения. А как насчет моей?
— Давай. Скажи мне, что, по-твоему, произойдет, если я перестану тебя избегать.
— Ну, если бы ты смог больше контролировать себя, я думаю, ты бы наконец почувствовал в своей жизни что-то, кроме гнева и печали. Будь то дружба или отношения, все заслуживают счастья, включая тебя.
Джакс хмурится, убирает руку от моего лица и кладет их на поручень. Он поворачивает голову в сторону горизонта.
— Похоже, наше время закончилось.
— Джакс, я серьезно. Счастье — это не то, чего стоит бояться. — Я кладу свою руку поверх его, согревая ладонь.
— Я не боюсь счастья. Скорее, я боюсь отчаяния, которое приходит потом.
Прежде
Я ненавижу себя за то, что прильнула к нему. Джакс вызывает привыкание, доказывая мне, как сильно я жажду его губ. Поцелуй в моей квартире не удовлетворил желание — он его породил. Которое я не должна испытывать в первую очередь, поскольку попросила его сосредоточиться на себе, а не на чем-то между нами.
Джакс отходит от меня.
— Научись отпускать то, что тебя преследует. Ты же не хочешь стать такой, как я, разрушив все хорошее в своей жизни. К сожалению, у таких людей, как я, не бывает хэппи-энда. Но ты заслужила все это. Танцы под дождем в финале с каким-нибудь влюбленным придурком, который будет дарить тебе все самое лучшее до конца ваших долгих жизней.
Он уходит в свою комнату, оставляя меня в беспорядке моих собственных эмоций.
Джакс Кингстон украл кусочек моего сердца, и я не уверена, что когда-нибудь смогу его вернуть. И что еще хуже, я не знаю, хочу ли я этого.
Глава 20
Джакс
— Как ты провел эту неделю? — Том прерывает мой обычный подсчет. У нас установилась удобная схема: каждую неделю я отвечаю на несколько его вопросов. Я не скажу Коннору, но наличие человека, которому можно выговориться, помогло мне эффективнее справляться со своей тревогой. У меня все еще бывает обычная дрожь и прочее, но это неизбежно при переходе на новое лекарство.
— Все было хорошо. Я готовился к Гран-при Канады и был занят.
— Занятость — это хорошо. А как твоя семья?
— На этой неделе маме стало немного лучше. Впервые за долгое время папа смог поехать на работу. Люди думают, что он целыми днями сидит без дела, но на самом деле он спонсирует перспективных бойцов ММА. Он говорит, что, к сожалению, бокс — это умирающий вид спорта.
— ММА — это довольно увлекательно. Приятно слышать, что у твоей мамы сейчас лучшая неделя. Уверен, это помогает тебе справиться со стрессом.
— Да, спасибо, блин. Они вообще-то попросили меня пожить у них во время летних каникул перед Гран-при Великобритании.
— Как ты к этому относишься?
— Хорошо, только Елена застрянет в Лондоне, чтобы нянчиться со мной. Это значит, что она проведет месяц со мной и моими родителями. — Я провожу рукой по своей заросшей щетиной челюсти.
— Месяц — это долго.
— Ни хрена себе.
— Ты хочешь, чтобы Елена познакомилась с ними?
— Не совсем. По нескольким причинам, и самая большая проблема в том, что она не знает, что моя мама больна.