Разум и чувства и гады морские

Уинтерс Бен Х.

— Не дергаться, — сурово скомандовал Уиллоби и, выхватив из кармана костюма для ныряния шестидюймовый кортик, сделал глубокий вдох и исчез под водой. Потрясенные Дэшвуды молча смотрели, как торчавшую из воды голову Маргарет мрачным ореолом смерти один за другим окружали дохлые луфари — каждый убит одним мастерским ударом; а Уиллоби все продолжал свое дело. Наконец он вынырнул с военнопленным — с последней рыбой, извивавшейся на его кортике. Под восхищенные возгласы зрительниц он откусил рыбе голову, перебросил Маргарет через плечо и грациозно поплыл к берегу.

Элинор и миссис

Дэшвуд произнесли подобающие случаю слова благодарности, а Марианна, в силу своего давнего увлечения всякими тварями, порожденными Большой Переменой, и в восторге от нового подвига Уиллоби, наговорила и того более.

В тот вечер Уиллоби проявлял особенно трепетное отношение ко всему, что его окружало. Когда миссис Дэшвуд заговорила о том, какие дополнительные укрепления она планирует установить в Бартон-коттедже по весне, он принялся горячо возражать против любого изменения в доме, представлявшемся его любящему взгляду верхом совершенства.

— Как! — вскричал он, и его глаза под щегольской шапкой из меха выдры удивленно засверкали. — Улучшать этот милый уютный домик! Нет. Вот уж с чем я никогда не соглашусь. Если в этом доме хоть чуть-чуть считаются с моими чувствами, то стены его не упрочнятся ни одним брусом, на его очаровательном бастионе не появится ни одной новой пушки, а бункер не укрепится ни единым новым слоем свинцовой обкладки!

— Не тревожьтесь так, — ответила ему Элинор, — ничего не произойдет, у матушки недостаточно денег, чтобы предпринять что-нибудь подобное.

— По-моему, здесь все — само совершенство, — продолжал он. — Я свято убежден, что только в таком доме можно достичь счастья, и были бы у меня лишние деньги, я бы немедленно снес фамильную усадьбу Комбе-Магна в Сомерсетшире, а на ее месте построил бы точную копию этой очаровательной хижины.

— С темными лестницами и дымом на кухне, полагаю, — съязвила Элинор.

— Да! — воскликнул он тем же восторженным тоном. — Точную копию всего дома и всей обстановки! Тогда и только тогда, пожалуй, я мог бы стать дома так же счастлив, как здесь, в Бартон-коттедже. Место, отведенное ему в моем сердце, никогда не займет никакой другой дом.

Миссис Дэшвуд бросила довольный взгляд на Марианну, чьи прекрасные глаза выразительно смотрели на Уиллоби, не оставляя никаких сомнений в том, что она очень хорошо понимает истинное значение его слов.

— Ждать ли вас завтра на обед? — спросила миссис Дэшвуд, когда он собрался уходить. — У нас будут креветки в масле.

Он пообещал явиться к четырем часам и принести собственный нагрудник. Маргарет пропустила весь этот разговор; с перевязанными ранами, завернувшись в одеяло, она вновь стояла у окна, мрачно вглядываясь в даль, укрытую густым туманом.

Глава 15

Наутро миссис Дэшвуд взяла лодку и велела доставить ее на Остров Мертвых Ветров, дабы навестить леди Мидлтон, и две ее дочери отправились с ней. Маргарет, все еще не окрепшая после вчерашнего происшествия, всю дорогу молчала, Марианна же под надуманным предлогом вообще отказалась ехать. Миссис Дэшвуд заключила, что вчера Уиллоби обещал навестить ее, пока никого не будет дома.

Вернувшись

домой, они обнаружили, что у причала пришвартована яхта Уиллоби с оригинальным «У», выложенным на корме лопатами, и миссис Дэшвуд убедилась: догадка ее была верна. Но того, что открылось ее взору в доме, она никогда не смогла бы предугадать. Не успели они войти в переднюю, как из гостиной, прижимая к глазам платок, стремительно выбежала Марианна, чрезвычайно чем-то расстроенная; не заметив их, она бросилась наверх. Встревоженные, они поспешили в гостиную, но там был только Уиллоби в костюме для ныряния и водолазном шлеме. Он стоял к ним спиной, опершись на каминную полку. Обернувшись на шум шагов, он откинул зарешеченный иллюминатор, и на его лице они увидели отражение тех же чувств, что владели сейчас Марианной.

— Что-то случилось? — с порога воскликнула миссис Дэшвуд. — На нее опять напал осьминог?

— У меня каминные щипцы! — вскричала Элинор.

— Надеюсь, что нет, — ответил он, стараясь принять жизнерадостный вид; Элинор с мимолетным сожалением опустила щипцы. С натянутой улыбкой он продолжал: — Так или иначе, меня поразила ужасная беда!

— Что за беда?

— Я не смогу выполнить вчерашний уговор и пообедать с вами. Сегодня утром миссис Смит, прибегнув к власти своих денег над своим бедным племянником, отправила меня с поручением на Подводную Станцию. Это произошло только что, и, простившись с Алленгемом, я заехал проститься с вами.

— На Станцию! Вы отплываете сегодня?

— Почти немедленно. И вряд ли я скоро сюда вернусь. Я навещаю миссис Смит не чаще раза в год.

— Неужели миссис Смит — ваш единственный друг? Или Алленгем — единственный остров в Девоншире, где вам открыты двери? Стыдитесь, Уиллоби! Неужели вы думаете, что в этом доме вам не будут рады?

Он покраснел еще сильнее, в смущении захлопнул шлем и, опустив голову, произнес:

— Вы слишком ко мне добры.

Миссис Дэшвуд недоуменно посмотрела на Элинор. Элинор была удивлена ничуть не меньше. Некоторое время все молчали. Наконец тишину нарушила миссис Дэшвуд:

— Я могу только добавить, дорогой Уиллоби, что на острове Погибель вы всегда желанный гость.

— Мои нынешние дела обстоят так, — донесся гулкий голос Уиллоби из его закрытого шлема, — что… нет смысла тешить себя надеждой…

Он умолк. Миссис Дэшвуд была слишком потрясена услышанным, чтобы говорить, так что снова воцарилось молчание. На сей раз прервал его Уиллоби:

— Глупо затягивать прощание. Что толку терзать себя, оставаясь среди друзей, чьим обществом я не вправе более наслаждаться.

С этими словами он быстро вышел, хлопая ластами. Они увидели, как он поднялся на борт, матрос взялся за гик и яхта плавно отчалила. Вынырнувший из волны аллигатор попытался ухватиться зубами за корму, но матрос ударил его багром, затем еще раз; с третьим ударом челюсть аллигатора разжалась, и он погрузился обратно под воду.

Уиллоби печально помахал с бака рукой, и яхта исчезла в тумане.

Миссис Дэшвуд, от волнения не находя слов, немедленно покинула гостиную, чтобы предаться охватившей ее тревоге в уединении.