Разум и чувства
Шрифт:
— Я же кормлю его грудью, мама. У него иммунитет. Томми, ты что, налил ей чистого джину?
— О, да.
— Отлично, — удовлетворенно кивнула Эбигейл. Она подняла бокал и провозгласила:
— Чин-чин, дорогие мои! Всем нам хороших выходных и вообще счастливого будущего!
Тут Эбигейл Дженнингс вспомнила еще кое о чем.
— Билл, — воскликнула она, — Билл, как чудесно, что ты решил дать этому парню работу! Замечательно!
— И квартиру тоже, — вставила Шарлотта.
—
— О!..
— Замечательно, — снова сказала Эбигейл, развернувшись и улыбаясь уже Элинор.
— Идеальная кандидатура. Наш начинающий архитектор! Чем больше времени вы станете проводить вместе, тем счастливей я буду.
— Эби…
— Миссис Джей…
Она отмахнулась от них своей пухлой ладонью.
— О, бросьте, вы оба! После того что мы были вынуждены недавно пережить, нам необходимы хорошие новости на любовном фронте.
Элинор поставила бокал с вином на кухонный стол. Краем глаза она заметила, что Томми Палмер держит сына за крошечную пятку и улыбается, созерцая картину, скрытую от глаз остальных за цветастой шалью. Она сказала:
— Мне надо подняться проведать Марианну.
Билл коснулся ее руки.
— Могу я помочь? Что надо сделать?
Она покачала головой.
— Ничего. Но все равно спасибо.
— Обязательно зовите меня. Если вам вдруг что-то понадобится…
— Ну конечно.
— Передайте ей от меня привет, — с чувством прошептал он.
Шарлотта и миссис Дженнингс как по команде переглянулись и закатили глаза.
— Безнадежно, — одними губами сказала Шарлотта, глядя на мать.
Томми Палмер перевел взгляд со спрятанной под шалью головки сына на лицо жены. Выражение лица у него было сердитое.
— На вашем месте, — отчетливо произнес он, — я не был бы так уверен.
Сквозь пелену сна Билл Брэндон слышал неясный, далекий стук. Он усиливался, становился настойчивей, а потом к нему прибавился голос — кто-то звал Билла по имени. Мгновенно пробудившись, он распахнул глаза, вглядываясь в темноту маленькой спальни в Кливленд-коттедже, где Томми Палмер хранил свой летний гардероб.
Бывший солдат, Билл за секунду вскочил с кровати, порадовавшись, что — поскольку ночевал в чужом доме — не забыл прошлым вечером надеть пижамные штаны. Стучали в его дверь, а голос, звавший его по имени, принадлежал Элинор. Билл распахнул дверь и спросил отнюдь не таким уверенным и спокойным голосом, как бы ему хотелось:
— Марианна?
Элинор стояла на пороге в растянутой футболке, в ее глазах застыл страх.
— Билл, слава богу, мне очень жаль, что пришлось вас разбудить, но ей очень плохо, очень,она не может говорить, и губы посинели, как у отца, как…
Он положил руку ей на плечо и крепко его сжал.
— Надо вызвать «скорую».
— Ингалятор не помогает. Мы пробовали уже несколько раз. Наверное, ей нужен кислород… как тогда… отцу. И бета-блокаторы. Билл, я боюсь…
Он шагнул к ней и, не обращая внимания на свой обнаженный торс, крепко обнял. Стараясь, чтобы его слова прозвучали как можно более успокаивающе, Билл произнес:
— Я сейчас же свяжусь с больницей в Бристоле. Немедленно. Она хрипит при дыхании?
— Почти нет.
Билл выпустил Элинор из объятий.
— Тогда это серьезно.
Она посмотрела на него.
— Откуда вы знаете?
Он слабо улыбнулся в ответ.
— С тех пор как мы познакомились с вашей сестрой, я много узнал об астме. Я специально читал… Бегите скорее к ней. А я приду, как только вызову «скорую».
На другом конце коридора распахнулась еще одна дверь. В приглушенном свете, который Шарлотта стала оставлять во всем доме, когда родился младенец, появилась миссис Дженнингс: простоволосая, она торопливо куталась в роскошный халат с пионами.
— Элинор?
Элинор обернулась.
— Что-то с Марианной?
Элинор кивнула, не в силах говорить. Миссис Дженнингс быстрым шагом направилась к ней и приняла в свои объятия, пока Билл Брэндон искал в комнате сотовый телефон.
— Бедное дитя!
— Нет, это Марианна…
— Все зависит, — сказала Эбигейл, поглаживая Элинор по спине, — от того, кому приходится трудней.
Прижавшись к халату с пионами, Элинор почувствовала, что страх ее постепенно отступает.
— О, миссис Джей!..
— Знаю, знаю, дорогая, — пробормотала Эбигейл Дженнингс, продолжая гладить ей спину, — я все знаю.
— Я сейчас разревусь!
— Что ж, неудивительно.
— У нее все точно… точно как у отца: она не может говорить, едва дышит и…
— Ну-ну, дорогая…
Из спальни, набросив поверх пижамных штанов полосатый халат Томми Палмера, появился Билл Брэндон с телефоном в руке. Он одобрительно поглядел на Эбигейл и сказал:
— «Скорая» уже едет.
Элинор попыталась что-то произнести, но у нее ничего не вышло. В горле стоял ком, не позволяющий шевельнуть ни единым мускулом, а слезы лились по щекам и впитывались в ткань халата на плече Эбигейл.
— Ничего, ничего, — опять прошептала миссис Дженнингс, похлопывая Элинор по плечу. — Все будет хорошо. Бедная детка.