Разум. Том 1. Землянин
Шрифт:
– У нас тоже накопилась некоторая информация, – вмешался в разговор Неро Галс, – мы хоть и выглядим в ваших глазах прагматиками в своём понимании жизни и смерти, но и эту область мироздания не обошли вниманием. Нами, несмотря на некоторые обстоятельства, накоплен достаточно обширный банк статистических данных о показаниях больных, побывавших за порогом смерти и вернувшихся к жизни…
– У нас это состояние называется мнимой, или клинической смертью, – вставил Русс.
– У нас это звучит по-другому, но суть примерно та же.
– А в чём выражаются, эти, как вы их назвали, показания вернувшихся к жизни больных?
Неро кивнул в сторону Пулана.
– Доктор у нас в этом отношении специалист более подкованный, чем я.
Свит сморщил
– Ну во-первых, почти каждый из этих несчастных ощущал в такие моменты полное физическое истощение, усталость от всего прожитого; во-вторых, пациенты, пусть и условно умершие, слышат какое-то время слова того же врача, пытающегося вытащить их с того света. Некоторые из умирающих даже видят своё тело и суетящихся медработников как бы сверху или со стороны. При угасании сознания некоторые из них слышат неприятные звуки, резкий звон, какое-то непонятное назойливое жужжание: что ещё? Да, какая-то часть пациентов чувствует, что они попали в длинный тёмный туннель, где они летят с огромной скоростью к яркому свету в конце пути. И чем ближе они приближаются к этому ослепляющему пятну, тем больше нарастает чувство мира, покоя, тепла и лёгкости.
– Скажите, – негромко произнёс пилот, – вы пытались взвешивать тела умерших сразу после смерти и, скажем через сутки?
– Видишь ли, Ким, – мягко произнесла Астер, – так уж повелось во всех наших цивилизованных мирах – с момента объявления смерти врачом, к телу уже никто не может прикасаться, кроме облачённых в защитную униформу погребалыциков, которые до истечения суток кремируют тела. В этом и заключаются те особенные обстоятельства, о которых упоминал Неро Галс. И если пациент не возвращался к жизни через тридцать минут, он, как правило объявлялся умершим, и с этого момента всё становилось необратимым.
Ким удивлённо пожал плечами.
– У нас с этим так не торопятся, дают попрощаться с телом близким, ну и всякое такое…
Абред Саат нервно покосился на зеркальную стенку и, поёрзав в своём кресле, негромко ответил на эту реплику.
– Видите ли, – начал он издалека, – мне известно, что в отличие от вас мы примерно в три раза дольше живём… И ещё. Вы, наверное, уже обратили внимание на то, что гуманоиды нашего, да и не только нашего класса, где бы они ни находились, практически полностью лишены такой черты характера, как агрессивность, жестокость, ну и тому подобных нонсенсов. Так вот проблему долголетия и избавления от некоторых отрицательных характеристик мы решаем с помощью специальных биодобавок, постоянно поступающих в наш организм с пищей, влагой, молоком матери. И пока работает сердце, движется по венам кровь, всё нормально. Но после смерти, когда все жизненно важные органы перестают получать эти биодобавки, начинает проявляться побочное действие входящих в них компонентов. Короче говоря, тело на глазах уже через тридцать-сорок минут начинает интенсивно разлагаться, а это, сами понимаете,… не располагает к сантиментам.
Эту тему Ким с Ласой даже не затрагивали, так что откровения директора МГСС стали для него холодным душем. Выходит, все эти дружелюбные, спокойные существа, которые сидели за столом и те миллиарды существ живущих на просторах Содружества, стали заложниками собственных прихотей…
– Вот даже как… – Русс погладил вдруг занывший от боли затылок, – и всё же из любой безвыходной ситуации должен быть выход, – и уже совсем тихо добавил, – мы просто обязаны найти выход.
Вистер за своим зеркальным стеклом насторожённо крутнул ручку управления уровня громкости записи звука на полную. Саат медленно, чуть ли не по слогам, спросил:
– Что вы хотите этим сказать, Русс?
– Не хочу вас пугать, – тихо и с хрипотцой в голосе произнёс Ким, – но в вашу вселенную могут скоро прийти незванные и очень, повторяю, очень агрессивные гости. Если уже не пришли, – прошептал он, обводя всех взглядом.
Абред Саат почувствовал, как нервный озноб прошёл током по покрывшейся мурашками спине. Он вспомнил о недавно полученной квазиграмме.
ГЛАВА 8
Эользул
– Великий Ядрас! Разрази карающей молнией моих врагов, – прорычал он, раздвинув перекошенные судорогой тёмные в красноватой полутьме кабинета узкие губы.
Командор императорского флота огунов понимал, что бешеная злость, нахлынувшая на него, не помощник в принятии мудрого решения, и всё же он не смог удержаться от негодования. Три крейсера, два фрегата погибли, даже не успев вступить в бой с заградительным отрядом кораблей «светляков», как он презрительно называл жителей Кольца Разумных Миров. Бун был вовсе не глупым представителем своей расы. Он понимал, что без постоянной экспансии на владения Кольца, империя огунов, или как её называли «светляки» – империя Тёмных миров, будет всё больше и больше деградировать, приходить в упадок. Мутация изменила до неузнаваемости чуть ли не половину огунов, населяющих их миры. Это когда-то в славные далёкие времена они были красавчиками, ничем не отличающимися от тех варваров, которые гордо именуют себя жителями Кольца. Но это учёные империи огунов, а не «светляки» впервые изобрели чудо-эликсир, вдвое продливший жизнь огунов. Это на их верфях строились самые современные корабли, о которых в мирах Кольца можно было только мечтать.
– Может быть, – подумал, криво усмехнувшись, командор, – мы переступили когда-то грань дозволенного, увеличив дозу эликсира? Но ведь наши миры на самых задворках вселенной год от года становятся холодней, остывают или коллапсируют светила, покрываются льдом всё большее число их планет. И опять же только увеличение дозы эликсира давало возможность переносить без видимого вреда для зрения освещение в красно-фиолетовом спектре, продляло их жизнь на целую треть больше, чем у жителей светлых миров. Эти чёртовы учёные уверили императора, что именно усиленная доза эликсира позволяет сдерживать неудержимо наступающий на их жителей процесс мутаций. Но уже сейчас, из-за недостатков ресурсов, почти четверть населения империи не получает и половины того количества эликсира, которое положено потреблять ежесуточно. Результат не замедлил сказаться: часть особо обделённых мутантов превратилась в неуправляемых злобных монстров, которым он, Эользул Бун, не доверил бы каботажный коммерческий бот, не говоря уж о мощном современном крейсере.
– С другой стороны, нет худа без добра, – усмехнулся командор.
Целые орды этих вурдалаков Империя давно тайно перебрасывает на нецивилизованные планеты Светлых миров в течение уже многих тысяч лет. И, несмотря на усилия разума всего Кольца, жители сотен их планет заражены теми же страхами, предубеждениями, злобой и эгоизмом, которые огуны испытывают, живя в своих погибающих мирах. Десятки своих планет Кольцо, можно сказать, уже потеряло. И среди них такие жемчужины, как Орра, Лирна, Земля, Сантомина.
Впрочем, – пробормотал он, возвращаясь к столу, – с Землёй ещё не всё ясно. Двойной посев жизни на этой планете, применённый учёными Кольца, всё ещё не поддаётся полной расшифровке. Странные эти земляне, – продолжал он размышлять, бубня, себе под нос, – живут почти в пять раз меньше, чем самый паршивый огун, а сколько чувств, экспрессии – словно три жизни собрались прожить. И как быстро прогрессируют! В них действительно замешано что-то такое, что заставляет думать: а не зря ли мы сунулись на эту планету? С другой стороны, явная амбициозность их интеллекта говорит о том, что рано или поздно, образно говоря, их ноги не успеют за головой, и расквасят они себе морду в кровь, споткнувшись о препятствия, которые сами же себе творят.