Разумность

Глубокая условность разумности, как таковой, в сути своей,

является тем «Философским камнем», на котором стоит мир...

Пролог

Человек – слабослышащий, и слабовидящий в эмоциональном, и разумном планах, не найдёт в этой книге ничего интересного. Как лось, не найдёт для себя ничего интересного в велосипеде…, или конь – в шахматной игре. Интерес – всегда в соответствии, и адекватно возможностям, и способностям разума. Всё, что создавал, и создаёт ныне человеческий разум, всегда имеет свои поля, свои реки, и океаны, за пределами которых,

В чужих произведениях, оценить по настоящему достоинству, можно только то, что уже есть у тебя самого…, что ты знаешь в себе, и чувствуешь в себе. Понять, можно только нечто родное, нечто уже свойственное тебе, нечто откликающееся в твоей душе, музыкальной гармонией, что резонирует с твоим разумом, порождая «детей нового, небывалого разумения».

И ценить ты способен, только то, что, по большому счёту, уже имеешь…, и ценность эта, будет соответствовать твоему глубокому достоинству, твоему разуму, и соответствующему интересу…

И именно поэтому, для слаборазвитого человека, поводом назвать чушью, послужит львиная доля созданных человечеством, фолиантов.

Для развитого же, наоборот, поводом назвать шедевром, послужит та же львиная доля книг, в которых он обязательно найдёт свой интерес…, – пусть крохотную долю глубины, мастерства, и неповторимого гротеска…

Как бы ты охарактеризовал своего нового знакомого по принуждению, местного аборигена? Спросил Висталь Парагоня… Мелкодушный, и плоскоумный… Нет в нём душевной глубины, и на поверхности – тишь, да гладь…Словом, – не море, но лужа…

Как слово «необходимый», теперь имеет смысл в контексте «нужный», при изначальном смысле «невозможно обойти» …, так само слово «нужный», при изначальном смысле «нужда», теперь имеет смысл желанный…

То, что вкладывается теперь, в понятие объективности, мало имеет общего с той первоначальной наглядностью, из которой выросло это объёмное понятие. Как всякое понятие, оно расширило свой ареал, и ныне стало олицетворять собственную реальность, в трансцендентальных сферах осознанности…, за пределами всякой наглядности. Так происходит со всяким понятием, в нашем сознании. Ведь понятие, это живой организм, «пасущийся» на трансцендентальных полях разумности…, что живёт своей жизнью, и развиваясь, как всякий организм, достигает наибольшего возможного ареала своего обитания…, и достигает, в конце концов, своего абсурда…, что олицетворяет его перерождение, и свой вид смерти.

В понятии «объективности», уже почти не осталось той объективности, что была во времена его расцвета. О его рассеивании, и «смерти», говорить ещё рано…, но его осмысление, уже находит иные, не свойственные ему стороны.

Что же, на самом деле, происходит с нашей разумностью, и каковы её «объективные пенаты», её нерушимые фундаменты, и консоли? Существует ли такая разумность, которую было бы невозможно опровергнуть, перевернуть, или «вывести на чистую воду»? То есть, существует ли такая разумность, за которой уже не было бы условности, и которая составляла бы самый объективный, самый незыблемый форпост разумения…, – всякого разумения…

В своём анализе нынешней разумности, я не случайно начал с объективности. Ибо, именно это понятие, является для нас, основным в познании мироздания…, и определении истинных, и ложных взглядов, и воззрений, во всех возможных областях нашей осознанности, и разумности. В какой области, мы бы не познавали мир, и в случае, какого-либо непонимания, мы всегда обращаемся именно к объективности. Это тот «плот», в бескрайнем океане нашей фантазии, к которому мы всегда возвращаемся, когда чувствуем, что начинаем тонуть.

Но мы должны всегда помнить, что «Объективность», как таковая, всегда определяется субъектом, и никак иначе. Она – лишь «мумифицированная фекалия» субъекта, (да простят меня, за такое сравнение). И эта банальность, на самом деле, являет собой тот «краеугольный камень» нашего познания, за которым скрыта тайна самого мироздания, купающегося в лучах нашего осмысления, и олицетворяющего собой, всякую объективность…, а значит и сам мир, – реальность всей эмпирики бытия. Именно здесь скрыта тайна чувствования, тайна созерцания, и тайна мысли…

Объективность, – это та стоическая, та «железобетонная химера», вокруг которой строиться всякая наша убеждённость, как на полях простой эмпирики чувства, и созерцания, так и на полях научного знания…, – научного знания, прежде всего… Ибо научное знание живёт благодаря очевидности, этой «сестры-близняшки» объективности, «совокупляющейся без конца» с закономерностью – (каузальное отражение всех алгоритмов нашей мысли). Здесь вера, (без которой никакое знание невозможно), существует на консолях и фундаментах само собой очевидной объективности…, рождающейся, от этого «совокупления».

В отличие от веры теизма, (для которой, основой всегда служит чудесная сакраменторика запредельного) …, здесь, фундаментом является – вера в очевидность, и объективность реальности…, как единственно существующего бытия. Но вера, остаётся верой…, и всякая очевидность, и здесь черпается из иллюзорных колодцев познания.

Наша разумность, определив для себя, дуалистический мир, имея в своём лабазе противопоставленности, очевидность, и неочевидность, объективность, и необъективность…, всегда занята тем, что ищет между ними различия, и выстраивает свою убеждённость, на наиболее крепких консолях. – Она ищет наиболее твёрдую почву. И когда не находит таковой, начинает рассуждать об ошибочном, обманывающем, и эфемерном.

Но, на что, на самом деле, она, эта разумность, опирается, во время этих своих рассуждений, и оценок? – На надуманную в себе, объективность, очевидность…, и вот ещё, – логичность. На некий порядок рассуждения, свойственный ей, и только ей…, свойственный только её сакраментальной природе соотношения, и последовательности. И вера здесь, имеет решающее значение. Ибо, только верящая в свою объективность, и логичность, разумность может рассуждать об очевидности…, и закреплять статусы этой очевидности, в рамках научного политеса.