Разведчик от бога
Шрифт:
После обмена уставными приветствиями, первый командир сделал два шага вперед и, сложив за спиной руки, обратился к солдатам хриплым простуженным голосом, кашляя после каждой произнесенной фразы:
– Товарищи красноармейцы! Вы прибыли на передний край для смены подразделений, которые будут отведены в ближайший тыл для отдыха. – Он сделал паузу, откашлялся, прижимая сжатый кулак к губам, потом продолжил: – Сегодня вам предстоит атаковать передний край обороны противника, расположенного возле деревни Шашкино. Вы должны будете стремительным и решительным броском с боем выбить ненавистного врага из занятых им позиций
Он посмотрел на солдат, ловя на себе пытливые взгляды. Как опытный командир, он понимал по их глазам, что в каждом из подчиненных есть осознанное восприятие момента. Потом снова откашлялся и сделал два шага назад, уступив место следующему оратору. Вперед вышел второй командир и, глядя куда-то в ноги солдат, произнес похожую речь, завершив ее словами:
– Коммунисты и комсомольцы, шаг вперед!
Весь солдатский строй шагнул вперед, глядя на выступавшего, который, повернувшись к сержанту, скомандовал:
– Нале-во! На боевые позиции шаго-ом марш!
Егор, сосредоточенно и внимательно выслушав выступление обоих воинских начальников, обратил внимание на то, что ни один из них не смотрел в глаза людям из прибывшего пополнения. Ни один из них не представился: не назвал свое воинское звание, должность, имя, фамилию. Все это врезалось в сознание бойца, привыкшего в запасном полку к другому отношению. Это показалось Егору больше странным, чем необычным. Он почувствовал себя временщиком в своем положении. Тяжело вздохнув, он зашагал по новой извилистой траншее вслед за идущими впереди бойцами.
– Шашкино! – услышал он за спиной голос коренастого. – Щукин, слышал? Мы от дома совсем не далеко! А я думал, куда это мы идем?
Только сейчас Егор понял, что действительно находится всего в десятке километров от своей родной деревни. Это немного его успокоило, но в то же время ввергло в тягостные думы о сожженном еще в декабре родительском доме. Том самом доме, в котором он провел все свое детство и жил до самого отъезда на учебу в техникум. Том самом доме, который своими руками строил его отец, где росли вместе с ним его братья и сестры.
Егор вдруг вспомнил о старшем брате, о судьбе которого не знал с начала войны. Еще в июле прошлого года они почти одновременно приехали к родителям: младший – из Иваньковского техникума, старший – с Донбасса, где жил уже давно, где завел семью, воспитывал сына. У брата на руках уже была повестка из военкомата. И чтобы не оставлять жену одну с маленьким ребенком, он привез ее к родителям, решив, что здесь им будет лучше, пока он будет воевать.
Егор вспомнил свой последний разговор с братом Петром. Они вечером сидели на крутом берегу маленькой извилистой и всегда холодной речки Снежедь. Рассказывали друг другу о своем житье-бытье, о повседневных заботах, об интересных случаях. Они не виделись с братом несколько лет и даже не переписывались все это время. Отсутствие писем объяснялось внезапным отъездом брата после конфликта с отцом из-за того, что тот в очередной раз бранил мать. На следующее утро, проснувшись, юный Егор увидел ее заплаканное лицо и узнал о случившемся. А свой новый адрес Петр так и не сообщил. Это было за несколько лет до начала войны. А тогда, в июле прошлого, сорок первого
Единственное письмо от Петра семья получила где-то через месяц после его отъезда. Написано оно было, судя по штемпелю полевой почты, уже из действующей армии и было очень скудного содержания. Такие письма обычно пишут только для того, чтобы не заставлять родственников сильно волноваться. Мол, все со мной в порядке, живой, здоровый. Но вместе с письмом для матери пришло еще одно – для жены Петра. Текст его был большим, на несколько страниц, что вызвало у матери, простой и почти безграмотной деревенской женщины, неподдельную ревность к снохе.
Мысли Егора переключились на мать. Парню стало грустно. Он представил ее глаза, ее лицо. С таким лицом, плача и обнимая сына, она провожала его в армию. Из трех сыновей Егор был вторым, кому предстояло отправиться на фронт. Но вместо праздничного отъезда на службу, как это было в их деревне до войны, мать провожала сына наскоро и буднично, из чужого дома. Их собственный дом к тому времени был уже месяц как сожжен фашистами при отступлении. Их семье, как и многим односельчанам, удалось чудом вырваться из огненного ада.
Отец, мать, младший брат, жена старшего брата с маленьким племянником – все они вместе оставались в Теплом, на квартире у материных родственников. Жили в маленькой, тесной комнатушке. Егора немного успокаивало то, что отцу каким-то невероятным образом удалось уберечь их корову. Сначала он прятал ее в лесу, совсем близко от деревни. Смог уберечь ее и от дикого зверя. Потом спасал от войсковых индендантов, готовых забрать на нужды армии все съестные припасы. Потом – от пропитанных военными походами гитлеровцев. Потом от зверствующих полицаев, ставленников новой оккупационной власти. И даже бушевавшее возле деревни кровавое сражение, сопровождавшееся обстрелами, не коснулось их коровы. Как отцу удалось все это проделать на зависть другим односельчанам, Егору было непонятно.
Они покидали пепелище родной деревни, спешно убегали в лес, неся на руках лишь то, что смогли второпях выкинуть из горящего дома. В лесу нашли свою корову и с ней через несколько дней смогли перейти так называемую «линию фронта». Потом дойти до селения родственников. И все дни, проведенные в пути, Егор не находил себе места от мыслей о жестоком сожжении фашистами их деревни.
Ему вспоминались ночлеги в домах у случайных людей, которые сердечно и со скорбью принимали их у себя, как приходилось спать в лесу у костра, как плакала от переживаний за маленького сына жена Петра. Как младший брат Иван подговаривал Егора сбежать назад, в деревню, раскопать припрятанное оружие и попытаться попасть в Красную Армию.
– Что-то неспокойно у меня на душе, – вдруг сказал коренастый, – ты видел, как эти двое выступали. Первый, видимо, наш новый ротный. А второй – политрук. Как думаешь, почему они нам в глаза не смотрели? Все как-то скучно прошло.
– Я тоже это заметил, – ответил Егор.
Он едва успел договорить, как солдатская вереница остановилась в траншее. Впереди послышался громкий бас сержанта, выкрикивавшего фамилии бойцов и пробиравшегося сквозь земляную тесноту к хвосту колонны.
– Щукин, Козлов, – сержант дошел до Егора и коренастого, – вы сюда.