Разведчик от бога
Шрифт:
Чтобы как-то отвлечься, он начал вспоминать свой опыт столкновения с иваньковскими ребятами после своего приезда на учебу в техникум. Тогда он повздорил с одним из местных студентов. Как водится в мальчишеской среде, сразу же была назначена встреча после занятий, на которой Егору предстояло выяснить отношения с задирой на кулаках. Не имея на тот момент поддержки друзей, которыми он еще просто не успел обзавестись, Егор решил, что обязательно придет один. Ему больше ничего не оставалось.
«Будь, что будет!» – твердил он в тот день, понимая, что, скорее всего, все последующие дни будет «зализывать раны».
«Лишь бы
В тот день Егор шел той тропой, на которой должен был встретить своего обидчика. Впереди он никого не видел. А после заметил целую толпу ребят из пятнадцати-двадцати человек. Они дружно, с криками, побежали на него, лишь только он успел скрыться за высокими кустами. Но бежать для Егора означало – быть трусом. Он решительно повернулся назад и вышел навстречу своим «врагам».
Те от неожиданной смелости незнакомого парня остолбенели, замерли на месте как вкопанные. Молча смотрели на Егора, не в силах что-либо сказать. Один против пятнадцати! Такого они не ожидали! Обидчик даже не смог смотреть ему в глаза.
Егор прошел мимо и не спеша проследовал к себе в общежитие. А через некоторое время он был негласно принят в новую компанию и стал близко дружить с тем, с кем еще недавно был готов драться.
Егор почувствовал, как от переживаний, невольно появившихся от общения с новыми соседями по тесному окопу, у него полностью прошел сон. И хотя было уже к полудню, а подъем по боевой тревоге состоялся глубокой ночью и было пройдено примерно двадцать пять километров, ему совсем не хотелось спать. Он просто чувствовал сильную усталость. Плечи все еще ныли, болели ладони, натертые переноской ящика, доверху наполненного винтовочными патронами. Но желание заснуть полностью исчезло.
Егор попытался размять обутые в валенки, натруженные ноги. Он решил перемотать портянки, но понял, что сделать это в условиях тесного окопа у него не получится.
Он обвел присутствующих взглядом, отметив, что все они выглядели абсолютно одинаково. Все четверо: он, коренастый Козлов и два новичка, Кошелев и Минаков, были одеты в солдатские шапки с опущенными «ушами», серые шинели, ватные брюки, полушерстяные гимнастерки, валенки, суконные рукавицы. У каждого за спиной был тощий вещмешок, в котором хранилась пара портянок, солдатский котелок да кружка. На боку у всех висела противогазная сумка. К концу марша каждый хотел первым делом избавиться именно от нее, порядком надоевшей, тяжелой и ненужной.
Егор начал шевелить ступнями ног в валенках. При этом он старался делать так, чтобы не досаждать своим соседям. Украдкой он стал поглядывать на них. Но беспокоить было некого. Все трое были погружены в свои мысли. Никто ни с кем не разговаривал.
Ему вспомнилось, как пару месяцев назад, в декабре прошлого года, отступающие гитлеровцы стали поджигать в их деревне дома, как его семье удалось благополучно выбраться из хаты, у которой уже начинали полыхать чердак и крыша. Тогда с собой удалось взять только то, что попалось под руки. Весь скарб, все нажитое имущество было съедено огнем.
Перед глазами пролетели воспоминания о том, как выли от горя деревенские бабы, как плакали дети и проклинали супостата старики.
Отец Егора, опытный, рукастый колхозный плотник, еще до войны раздобыл где-то кровельное железо. Крыша их деревенского дома, как и другие хаты, была покрыта слоем соломы, которую каждый год надо было менять. А тогда они с отцом первыми использовали листы железа для обивки, решив навсегда избавить себя от этой насущной проблемы.
И вот теперь на этом железе, разогретом пламенем, они сушили промокшие валенки, вставая ногами на то, что когда-то было крышей их дома. От жара снег вокруг таял, превращаясь в лужи. Взрослые суетились возле пепелищ, пытаясь найти что-нибудь уцелевшее и вытащить его из развалин. А потом все вместе стояли на горячем железе, пытаясь просушить ноги.
Егор еще раз осмотрел свои валенки, выданные ему, как и всем остальным, перед маршем. Они были совершенно новые, прямо со склада. Месяц, проведенный в запасном полку, он ходил в простых солдатских ботинках на шерстяную портянку, мало спасавшую ноги от зимнего пронизывающего холода. Хлопчатобумажное нательное белье, изрядно поношенная до него, не по размеру форма, тонкая суконная шинель без подкладки. Ежедневная муштра с утра до вечера. Жидкая баланда в солдатской столовой. Физические упражнения, выполняемые из последних сил истощенным, изголодавшимся восемнадцатилетним организмом. Они мечтали о скорейшей отправке на фронт, в действующую армию. Мечтали побыстрее начать бить ненавистного врага. Мечтали о мести за поруганную малую родину, за сожженные родительские хаты, за убитых родственников.
Каждый раз, чувствуя пронизывающий до костей зимний холод, находясь на плацу или в плохо отапливаемой казарме, Егор вспоминал дикий вой одной женщины, их соседки, двое маленьких детей которой насмерть замерзли ночью в лесу, когда гитлеровцы сожгли их деревню. Спасаясь бегством, она усадила детей в плетеный короб, установленный на санки, и везла их так, пытаясь побыстрее добраться до какого-нибудь тепла. Но тридцатиградусный мороз сделал свое гибельное дело.
Егора опять начало трясти от холода, больше навеянного грустными воспоминаниями, чем ожиданием предстоящего боя.
– А ну не расслабляться! Что приуныли? Приготовить кружки! – буквально одернул солдат громогласный сержант, неожиданно появившийся в проеме окопа.
Они переглянулись, не понимая, что от них требуется. Взводный вновь появился в проеме и, видя непонимание со стороны подчиненных, еще громче крикнул на них:
– Я вам посплю! Развели тут сопли! – Он злобно посмотрел на Егора. – Расчехлить вещмешки. Достать кружки. Приготовиться к получению водочного довольствия.
Сержант направился дальше по траншее, своим громким голосом приводя в чувства остальных солдат, находящихся в соседних стрелковых ячейках.
Егор стал спешно стягивать с плеч вещмешок, развязывать узел, чтобы извлечь солдатскую кружку.
Они уже слышали во время пребывания в запасном полку о ежедневной выдаче на передовой стограммовой порции водки на каждого бойца. Но в жизни им предстояло столкнуться с этим впервые. И это несколько приободрило ребят, как бодрит все новое.
Егор рос в непьющей семье. Ему не приходилось сталкиваться с тем горем, какое есть в семьях, где кто-то из родственников всецело отдается пагубной привычке. Он спокойно приготовился выполнить очередной приказ, расценивая получение водочного довольствия как обычную часть фронтовой жизни. В то же время коренастый, Кошелев и Минаков заметно оживились и даже стали шутить. Им впервые предстояло пройти через новый ритуал.