Разведчик Пустоты
Шрифт:
Черное копье выскользнуло у апотекария из спины, заставив его пошатнуться, и возвратным ударом отсекло обе ноги. Из бионической конечности, пытавшейся восстановить равновесие, с сердитым треском посыпались искры. Из живой ноги хлынула кровь – очень много крови.
Три Повелителя Ночи уже бежали. Оружие в их руках ревело и гудело.
– Поднимайся в воздух, – проревел Талос в вокс. – Считай это последним приказом.
Катер немедленно взмыл вверх, неуверенно покачиваясь на истошно визжащих двигателях.
– Вы отпустили меня со службы еще на борту «Эха», Талос. Я не
– Ты не должен умирать с нами, Септимус. Беги. Беги куда угодно, лишь бы подальше отсюда.
Талос добрался до эльдарки первым, как раз когда она провизжала первые ноты парализующего крика. Он взмахнул мечом, всем своим видом показывая, что намерен нанести удар. В последнюю секунду, когда черное копье развернулось для безупречного блока, он подпрыгнул и что было силы пнул противницу в наличник. Шлем треснул. Голова эльдарки откинулась, и вопль оборвался. Она сделала грациозное сальто, избегая падения.
Талос тяжело рухнул на землю и тут же вскочил на ноги, снова занося золотой меч. Увидев, что смертная маска девы раскололась пополам, он ухмыльнулся.
– Понятия не имел, что это доставляет такое удовольствие, – сказал он эльдарке.
– Ты, – произнесла она на готике.
Голосовая решетка шлема была повреждена, еще больше искажая ее речь.
– Душелов.
Он встретил ее удар, клинок к клинку. Их силовое оружие отталкивалось, как два схлестнувшихся магнитных поля.
– Я так устал от этого имени, – выдохнул Талос.
Он опять ударил ее головой, во второй раз пробив маску. Сквозь трещину он увидел глаз воительницы – чужой, раскосый и уродливый.
Кирион и Люкориф набросились на нее с двух сторон. Выпад первого парировала трехлучевая метательная звезда, которую воительница сжимала во второй руке, а когти-молнии второго бесполезно разрезали воздух – эльдарка увернулась и, танцуя, выпрыгнула из треугольника воинов.
Приземлившись, она споткнулась, в первый раз утратив грацию движений, и зашипела от боли. Левая нога эльдарки вниз от лодыжки окрасилась кровью. Кто бы ни ранил ее, он проделал отменную работу – теперь, охромев, она была лишь чуть быстрее Повелителей Ночи.
Люкориф не являлся бойцом Первого Когтя, и ему не хватало того единства, что отчетливо виделось в действиях двух других братьев. Обогнав их, он прыгнул вперед с рыком, сделавшим бы честь ностраманскому льву. Когтистые пальцы скрючились, готовые вырвать ее сердце.
Копье встретило его на середине прыжка, вдребезги разбив нагрудник и швырнув Люкорифа на землю. Уже вгоняя копье в живот упавшего раптора, второй рукой воительница метнула звезду.
Нечеловеческая реакция Кириона была отточена столетиями боев и, еще раньше, годами тренировок. Ему случалось отражать пули наручами доспеха и уворачиваться от лучей лазера, даже не почувствовав их жара. Его рефлексы, как и у всех воинов Легионес Астартес, настолько превосходили человеческие, что граничили со сверхъестественными. Он начал уклоняться еще до того, как звезда сорвалась с ее пальцев.
Этого оказалось недостаточно. Даже близко
Царица ведьм вытянула руку, призывая обратно свою метательную звезду. Когда та мелькнула в воздухе, Талос расколол ее пополам ударом силового меча. Воительница попыталась вырвать копье из живота Люкорифа, но раптор вцепился в древко железными когтями, удерживая его в своем теле и в каменных зубцах под ним.
Мгновением позже пророк уже атаковал. Эльдарка увернулась от первого удара, и от второго, и от третьего – она отпрыгивала назад и уклонялась при каждом взмахе меча. Хотя Талос двигался настолько быстро, что человеческий глаз не в силах был за ним уследить, его выпады не достигали цели.
При очередном прыжке раненая нога вновь подвела эльдарку. Когда воительница пошатнулась, Талос выбил из-под нее опору, и Аурум поразил цель. Золотой меч рассек ее правое предплечье, отрубив руку почти по локоть.
Она закричала – резонирующий крик боли и разочарования, звучавший почти по-человечески. Грязная ксеносовская кровь затрещала и зашипела, сгорая на клинке.
В ответ эльдарка ткнула пальцами в мягкий доспех у него на горле, смяв кабели и ударив в глотку так сильно, что смертный погиб бы на месте. Талос отшатнулся назад, пытаясь восстановить дыхание и подняв меч для защиты.
Он ощутил, как голова дергается вправо от удара, которого он не успел заметить, и на краткий миг увидел Люкорифа – тот лежал на спине, словно перевернутая черепаха в железном панцире.
Меч выпал у Талоса из пальцев, выбитый пинком окровавленного ботинка. Второй пинок пришелся по разбитой аквиле у него на нагруднике и заставил воина пошатнуться. Талос едва не упал. Боевые наркотики не помогали: он не мог ни заблокировать ее удары, ни уклониться от них. Он вообще едва ее видел.
– Охот…
Его собственный меч, обрушившийся на шлем, оборвал приказ на полуслове. В голове раскаленным углем вспыхнула боль, распространяющаяся от виска. В ту же секунду его поле зрения сократилось вдвое. Прежде чем он успел понять, что ослеп на один глаз, клинок упал снова. Аурум скользнул ему в грудь – медленно, с ласковой неторопливостью, похищая дыхание, силы и мысли. Все, кроме одной истины.
Она убила меня моим собственным мечом.
Он беззвучно расхохотался, забрызгав внутренность шлема кровью. Когда воительница вытащила меч, пророк в первую секунду подумал, что она просто отшвырнет клинок. Вместо этого эльдарка переломила его о колено.
Боль, вгрызавшаяся в грудь, наконец-то добралась до позвоночника и яростно сомкнула зубы. Тогда он упал – но только на колени. Почему-то это было еще хуже.
– Так пал Душелов, – сказала царица ведьм и, сняв шлем, уставилась на него сверху вниз раскосыми, мутными серыми глазами.
Не будь она столь отвратительно чужой и чуждой, ее можно было бы назвать красивой. Одно ухо воительницы дернулось под дождем, словно уловив звук, слышимый только ей.
Он сумел вновь подняться на ноги. Сняв шлем, пророк воззрился на еще одно видение, ставшее явью.