Разведчик Пустоты
Шрифт:
Меркуция, умиравшего у нее в руках, била дрожь. Даже слабеющими глазами он видел, что ее шлем и доспех повреждены, броня потрескалась и сквозь трещины сочилась остро пахнущая кровь чужачки. Выпустив сорок снарядов из тяжелого болтера, воин лишь слегка задел ее. Взрывы искорежили и опалили доспех, хоть и не причинили его владелице существенного вреда, как надеялся Меркуций.
– Спи, – ласково произнесла она, но, несмотря на всю нежность, в голосе прозвучала насмешка.
Меркуций сжал копье, пронзившее
– Спи, – со смехом повторила она.
Этот громкий и мелодичный смех заставил Меркуция лишь сильнее стиснуть зубы. Он снова сжал и потянул копье. На сей раз воин едва двинулся – сила покидала его вместе с кровью.
Она выдернула копье, и эта боль оказалась куда сильнее той, что вспыхнула, когда копье с хрустом вошло в грудь. Теперь, с утратой опоры, онемевшие ноги Повелителя Ночи подломились, и он рухнул на землю. Лязг доспеха огласил коридор и рассыпался эхом.
На какую-то секунду воин застыл в позе эмбриона, стараясь вдохнуть, – но воздух не желал наполнять легкие. Меркуций тонул на суше. Зрение уже подернулось по краям серой пеленой.
Она прошла мимо. Вид ее ботинок у самого лица подействовал как катализатор, вернувший его в чувство. В режиме «охотничьего зрения» она казалась лишь размытым тепловым пятном, но опыт позволил ему вычленить нужные детали.
С криком, в котором боль и усилие смешались в одну громовую песню, Меркуций сделал движение – быстрее, чем когда-либо прежде, и уж точно быстрее, чем в оставшиеся ему мгновения. Сжатый в его руке гладиус вонзился сзади в ногу эльдарской девы и, выйдя из передней части голени, прочно завяз в плоти и кости. Воительница закричала так же, как он секундой раньше, и, развернувшись на месте, во второй раз вогнала ему в грудь копье.
Меркуций ухмыльнулся ей в лицо и потратил последнее свое дыхание на то, чтобы сказать, глядя прямо в глаза царице ведьм:
– Попробуй бежать теперь…
Люкориф приземлился в облаке пыли. Вариил, стоявший в струях дождя и дышавший рециркулированным воздухом доспеха, не обратил на это внимания.
– Я видел их, – сказал раптор. – Они поднялись на поверхность дальше к западу, у крепостной стены.
Вариил тут же сорвался с места. За спиной взвыли турбины Люкорифа и раздался его смех. Апотекарий бежал несколько секунд, пока раптор не налетел на него сзади, вцепился в наплечники и поднял в воздух.
Вариил, не любивший летать и питавший еще менее теплые чувства к Кровоточащим Глазам, молча проглотил унижение и сжал когти раптора. Внизу проносились руины.
Он заметил апотекария не в тот миг, когда Вариил тяжело обрушился на крепостные зубцы. Нет, раньше, когда дисплеи глазных линз зарегистрировали приближение брата с Бадаба и
Люкориф приземлился с куда большим изяществом, впившись когтями в парапет накренившейся стены.
Талос подошел к поднимавшемуся апотекарию.
– Я хочу получить ответы, Вариил, и немедленно.
– Объяснение может занять какое-то время. Я бы позвал катер.
– Септимус и Октавия действительно здесь? На этой планете?
– Чтобы объяснить это, тоже потребуется время.
– У нас много чего недостает, брат: боеприпасов, надежды, бойцов. Можешь добавить время к этому списку. Где «Опаленный»?
– На крепостной стене к северу. Где-то в четырех минутах полета.
Талос настроил вокс на знакомый канал, который больше никогда не рассчитывал использовать.
– Септимус.
– Господин? Рад слышать ваш го…
– Подними катер в воздух и лети к центру развалин. Мы сейчас направляемся туда. Не совершай посадку, пока мы тебя не позовем, – находиться на земле дольше, чем это необходимо, слишком для тебя опасно. Ты меня понял?
– Так точно, господин.
– И если вдруг эльдарская дева в костяных доспехах окажется у тебя в зоне поражения, ты крайне обяжешь нас, если превратишь ее в кровавые брызги.
– Э… как скажете, господин.
Талос оборвал связь и оглянулся на остальных.
– Рассредоточьтесь в развалинах, пока не покажется катер. Не позволяйте ей обнаружить вас. А теперь вперед. Вариил, ты со мной. Можешь приступать к объяснениям.
Кирион несся сквозь дождь. Эрозия сточила крепостные стены на этом участке до семиметровой высоты, с которой Кирион спрыгнул на бегу. Ботинки хрустнули, вдавившись в каменистую почву, и воин снова помчался вперед.
Спрятаться в руинах гигантской крепости было несложно: даже на поверхности ветер и дождь превратили цитадель в запутанный лабиринт из накренившихся стен и груд щебенки, раскинувшийся на серой равнине. Он бежал несколько минут, пока не достиг каменистого, усыпанного щебенкой склона. Когда-то здесь была стена барака, стоявшего вплотную к крепостной стене.
Повелитель Ночи начал карабкаться вверх, пробивая и процарапывая латными рукавицами углубления для рук там, где развалины стали слишком скользкими от воды.
– Кирион, – окликнул его чей-то голос.
Не по воксу – голос слышался сквозь плеск дождевых струй. Значит, говоривший был близко.
Кирион поднял голову. Узас, скорчившись, сидел на широкой стене и смотрел вниз на него. Отпечаток руки на древнем наличнике не поддавался холодной ласке дождя.
– Брат, – ответил Кирион.
Между ними повисло напряженное молчание. Кирион, преодолев последний участок подъема, взобрался на стену. Узас вскочил и попятился. В руках он по-прежнему сжимал гладиус и цепной топор.