Разведчик в Вечном городе. Операции КГБ в Италии
Шрифт:
Поэтому и плакал бывший пожизненный сенатор-коммунист Вальтер Аудизио, заочно приговоренный к смертной казни прежними и новыми сторонниками убиенного дуче и вынужденный по сему случаю жить практически на нелегальном положении в своей родимой Италии, каждодневно ожидая или пули в затылок или ножа в бок…
– Нет, я не боюсь смерти, Леоне, – говорил, вытирая слезы, мой гость. – Но опять прокатилась газетная волна разных небылиц, в которых меня обвиняют в убийстве женщины, чья вина заключалась лишь в том, что она спала в одной постели с Муссолини… Мне уже не под силу это перенести. Я не мог убить женщину, понимаешь, женщину, клянусь тебе Богом, чертом, памятью своей матери и своей честью, наконец! Это была трагическая случайность, роковое совпадение
– Но послушай, Вальтер, она все же была расстреляна. Может быть, не тобой, а другим сопротивленцем. Ведь вас же была целая группа исполнителей приговора. Кстати, ее имя упоминалось в приговоре, вынесенном самому Муссолини?
– В том то и дело, что нет. Но автоматную очередь она получила из моих рук. В последний раз рассказываю тебе, как все происходило, и эта версия – самая правдивая из всех, которые известны по сей день. А было это так… Мы нашли дуче вместе с Петаччи в крестьянском доме деревни Джулино ди Медзагра, неподалеку от швейцарской границы. Нам было известно, что представители американской и английской разведок получили строжайший приказ взять во что бы то ни стало Муссолини и сохранить ему жизнь. Этого нельзя было допустить. Луиджи Лонго (тогда заместитель командующего корпусом добровольцев освобождения, а затем Генсек «славной» итальянской компартии. – Л. К.) категорически заявил мне: «Или ты расстреляешь Муссолини, или мы расстреляем тебя, Валерио». Приказ был абсолютно ясен для меня: Италия должна была сама, без посторонней помощи, перестать быть фашистским государством путем свершения акта высшего возмездия. Кстати, Лонго и подписал смертный приговор бывшему дуче…
– Но причем же тут Петаччи? Он что-нибудь говорил о ней?
– Да. «В крайнем случае ликвидируешь и эту потаскуху», – так прозвучали его последние напутственные слова уже мне вдогонку…
Так вот, продолжаю далее… Отряд союзников, когда мы прибыли на место, шел буквально по нашим следам. Времени не было. Мы усадили Муссолини и Петаччи в машину и привезли их к каменной ограде виллы Бельмонте в той же деревне. К воротам виллы поставили только Муссолини. Петаччи осталась у каменной ограды. Я крикнул ей: «Уходи отсюда куда глаза глядят! Ты нам не нужна, уходи…» Она стояла неподвижно, глядя на Муссолини, который трясся от страха и бормотал что-то несвязное. Я прочитал слова приговора: «По приказанию генерального командования корпуса добровольцев мне поручено осуществить акт справедливости от имени итальянского народа…» Бывший дуче зарыдал навзрыд и стал умолять сохранить ему жизнь. Я поднял автомат, и в это время как метеор сорвалась с места окаменевшая до того Кларетта Петаччи. «Умри, как мужчина, Бенито», – закричала она, пытаясь прикрыть своим телом Муссолини… Попала под автоматную очередь вместе с ним… Остальное ты знаешь. Но для меня ее смерть – проклятие на всю жизнь. Я не мог, понимаешь, не мог убить женщину, ибо это ниже достоинства и чести мужчины… Ты веришь мне, Леоне?
– Верю, Вальтер, конечно, верю. Хотя ничем не могу тебя утешить. Может только тем, что виновата она сама, а поступок ее у меня вызывает глубокое восхищение. Прости меня, конечно.
– У меня тоже. Не всякая женщина способна на такую жертву, и это тем более тяжко для меня.
Мы обнялись. Я на минуту представил себя в роли Вальтера Аудизио и мне стало до того жутко и до того жалко этого человека, что я сам чуть было не заплакал. Это была наша последняя встреча, где-то в семидесятых годах, когда уже заканчивалась моя командировка в Италии в качестве, так сказать, собственного корреспондента «Известий». А первая встреча состоялась в начале 1965-го…
Я сел в «рапидо» – скорый поезд в Ливорно, куда приехал, как помню, на одно из заседаний сторонников мира, чтобы вернуться в Рим. Конференция закончилась быстро. В городе – стоянке американских военных кораблей, куда пришлось въезжать по специальному пропуску министерства обороны, – особых достопримечательностей не было, да и, честно говоря, ужасно надоели мне неотступно топавшие
Пассажиров в «рапидо» было немного, но во всех вагонах, которые я проходил уже на ходу поезда, плавали облака табачного дыма. Я тщетно искал «некурящее» пристанище и только в самом конце поезда обнаружил наконец свободное от дыма жизненное пространство. В углу купе сидел один-единственный пассажир, который дремал, положив газету на колени. Он открыл глаза, неприязненно посмотрел на меня, достал пачку сигарет и мрачно закурил. Но я уже знал, что ни за какие коврижки не уйду отсюда, даже если будет дымить махоркой целый взвод солдат. Пассажир, который сидел в углу, был… вы, конечно же, догадались – «Валерио», то бишь сенатор Вальтер Аудизио, которого я узнал по виденным фотографиям.
Вы сами понимаете, что значит для журналиста встретиться с живой легендой. К тому же компаньо, а по-русски товарищ, Аудизио не очень часто появлялся в обществе. Несмотря на многие лета, которые прошли с момента окончания войны, «Валерио» приходилось соблюдать, как вы уже знаете, довольно жесткую конспирацию из-за людей, которые хотели отомстить ему за казнь дуче… А о самой казни, кстати, я уже знал бесчисленное множество всяческих версий, иногда самых фантастических. Предо мной был первоисточник. Я понимал, что несколько покушений, совершенных на Вальтера, не очень-то располагают его к общению с незнакомым собеседником. Но делать было нечего и я, как говорится, сразу же взял быка за рога.
– Сенатор, я корреспондент «Известий». Встреча наша – просто случайное совпадение. Для меня она к тому же просто журналистская удача…
«Валерио» повертел в руках мою визитную карточку:
– Откровенно говоря, надоело мне давать интервью, рассказывать и пересказывать. Но столько появилось всякой чепухи в печати, что, может быть, стоит вернуться к тем событиям, чтобы рассказать о них читателям «Известий». Но для этого мы встретимся у тебя в корпункте завтра, скажем, в семь вечера. Я на пару дней задержусь в Риме. Идет?
– Очень буду рад, сенатор, принять вас в своем прибежище на улице Лаго ди Лезина. Кстати, что вы больше любите – водку или коньяк?
– И виски тоже. А теперь давай поговорим о женщинах. Тебе какие больше по душе: толстые или худые?
Встреча состоялась. Очень теплая. Здесь я привожу с сокращениями все, о чем рассказал сенатор в тот вечер, добавив то, что удалось прочитать в некоторых итальянских источниках.
Итак, апрель 1945 года. Конец войны не за горами. Трещит по швам и разваливается гитлеровская военная машина. Фюрер уже принял решение покончить жизнь самоубийством, чтобы удрать от ответственности за содеянное. В минуты просветления Гитлер говорит своей любовнице Еве Браун: «Если мы попадем в плен, нас выставят в клетке в Московском зоопарке»…
Мечется, как затравленный волк в своем прибежище на берегу озера Гарда, и «кровный брат» фюрера – Муссолини. Нет, жизнелюбивой натуре дуче и в голову не приходит мысль о самоубийстве. Он хочет жить, жить любой ценой: или же сдавшись в плен союзникам, или же договорившись с комитетом национального освобождения Италии, или же бежав в нейтральную Швейцарию…
Нет, конечно же, Муссолини не очень рассчитывает на успех переговоров своих эмиссаров с представителями комитета национального освобождения. Список его преступлений слишком велик… Дуче больше верит в возможность побега в Швейцарию. Недаром в последние месяцы он с таким усердием набивает свою личную казну золотом, долларами, фунтами стерлингов и швейцарскими франками. До Гитлера, видимо, дошли слухи о тайных намерениях президента «республики Сало». Но фюрера отнюдь не устраивал дуче-эмигрант, ему не хотелось, чтобы «итальяшка» перехитрил его и вышел из игры живым.