Разведчики
Шрифт:
Блюммер на минуту перестал рисовать и посмотрел на собеседника.
— Очевидно, так.
— Нет, ты счастливчик, Отто, — еще раз повторил Шварц. — Завтра на Украину!
— Хватит с меня! Надоели эти проклятые болота и леса, — голос Блюммера стал визгливым. — Никогда мне не приходилось воевать в таких условиях. Не можешь себя чувствовать в безопасности ни здесь, в офицерской землянке, ни в тылу. Фронт без движения, боев почти нет, а потери ежедневно.
— Поэтому и необходимо любой ценой продвигаться вперед, — произнес Шварц слышанную
— За два последних месяца мы предприняли больше пятнадцати попыток. — Блюммер в раздражении заскользил карандашом по бумаге. На листке блокнота одна за другой стали появляться уродливые фигуры.
Заложив за голову руки с массивными перстнями на пальцах, Шварц невозмутимо покачивался. Раздражение Блюммера доставляло ему удовольствие.
Блюммер, сделав сильный нажим, сломал карандаш.
— Все, что мы здесь завоевали, сводится к нулю, — снова припомнил Шварц слышанное им в штабе. — Мурманская железная дорога не перерезана ни в одном месте, — он понизил голос. — Нас здесь подслушать не могут?
— Говори, только тихо.
— По всей линии Карельского фронта наши войска за последнее время не продвинулись ни на шаг…
Лицо Блюммера сморщилось:
— Мой бог, это всякий знает. — Он подумал: «У нашего генерала не одна шишка вскочила от этого Карельского камешка!»
— Это значит — «Голубой песец» не убит! — еще тише сказал Шварц.
Блюммер высоко поднял брови и посмотрел на Шварца: откуда ему известно о «Голубом песце»?
Шварц наслаждался тем, как был поражен его словами приятель. Наклонившись к Блюммеру, он зашептал:
— У нас в штабе… — ты знаешь, я ведь последнее время находился при штабе, — бросил он вскользь.
«И тебя из штаба выгнали», — подумал Блюммер.
— Последнее время, — продолжал Шварц, — очень много говорят, конечно в тесном кругу, о «Голубом песце». — Он умолк и посмотрел на Блюммера. Тот спокойно оттачивал карандаш. «Притворяешься равнодушным!» — усмехнулся про себя Шварц. — Еще до того, как мы пошли на Восток, — продолжал он шептать, — с финнами был заключен договор о совместных действиях против русских. Оперативный план наступления на Мурманскую дорогу для блокирования Ленинграда с севера получил секретный шифр — «Голубой песец».
Не высказывая ни удивления, ни недоверия, Блюммер все так же бесстрастно возился со своим карандашом. В душе он издевался над Шварцем — сообщил новость! Да если бы он, Блюммер, захотел, то мог бы больше рассказать. За год до этой войны он был в Цоссене, при начальнике генерального штаба сухопутных сил генерал-полковнике Гальдере. Он отлично помнит приезд начальника штаба сухопутных сил финской армии генерала Хейнрикса. Это было в декабре того же сорокового года… Блюммер работал тогда в секретной части, через его руки прошли многие документы. Переговоры велись и с верховным командованием немецких вооруженных сил — с генералом Йодлем и с генералом Варлимонтом — о взаимодействии с германской армией, находившейся в то время в Норвегии.
Договору
Блюммер встал, подошел к двери и быстро распахнул ее. В соседнем помещении сидел дежурный. При появлении начальника он вскочил. Блюммер что-то коротко приказал — что именно, Шварц не расслышал — и, плотно прикрыв дверь, вернулся.
Если бы Блюммер был также глуп и болтлив, как Шварц, то поспешил бы рассказать и о предпринятых в прошлом году немецким штабом разведывательных поездках вдоль финско-русской границы, и о финских укреплениях на границе… В этих поездках Блюммер сопровождал немецких генералов… Тогда еще было установлено, что наступление на Кестеньгу наиболее удобно из района Куусамо, а на Кандалакшу — из Кемиярви. Потом, гораздо позднее, возник оперативный план «Голубой песец», предварительный план нападения на Мурманскую железную дорогу из района Куусамо — Рованиеми — Петсамо. Может быть, этот осел Шварц просто хочет показать свою близость к генеральному штабу? Или удивить своею осведомленностью? Однако надо заставить его рассказать, что ему еще известно.
Блюммер остановился перед Шварцем и, скривив губы, небрежно сказал:
— Для меня это не новость, Конрад. Я сопровождал генерала Бушенхагена во время его поездки по Финляндии…
Красивые глаза Шварца уставились на Блюммера:
— Ты был с Бушенхагеном?! Тогда ты знаешь больше меня, — со вздохом признался он.
Блюммер сощурил глаза:
— Послушай, Конрад, лучшее, что можно тебе посоветовать, — это забыть названия всех секретных шифров.
Шварц съежился, лицо покрылось красными пятнами.
— Отто, я тебе, как другу, только тебе одному… — зашептал он. — В штабе ведь об этом почти открыто…
— Врешь! Об этом не могут говорить. Ты подслушал.
Шварц вскочил, возмущенно пожал плечами, открыл рот, но не сказал ни слова. «Ничего он не знает!» — подумал Блюммер.
Наступила пауза.
— Послушай, Отто, — заговорил совершенно другим тоном Шварц, — что, здесь у русских большие силы?
— Наоборот, они все, что могли, перебросили к Ленинграду, — с деланным равнодушием произнес Блюммер.
— Это им не поможет! — безапелляционно заявил Шварц. — Фюрер решил сравнять Ленинград с землей. Правда, на этот город претендуют финны…
Блюммер презрительно оттопырил губы, как бы говоря: «Мало ли на что они претендуют».
— Все-таки скажи мне, Отто, — не унимался Шварц, — почему мы не продвигаемся? Ведь мы несем здесь, сидя на месте, громадные потери.
— Поближе узнаешь русских — сам поймешь. Фанатики!.. Сейчас для допроса приведут партизанку.
— Которая убила двоих и нескольких ранила?