Разведчики
Шрифт:
— Дела поправляются, это ты, браток, не говори. Ростов взяли? Взяли. Генерала Клейста гоним!..
— А Москва?
— Москва, да… — Шофер сжал губы и прибавил скорость. — Серьезное положение под Москвой.
Молчали до самой станции.
У вокзала Синюхин распрощался с шофером и отправился на перрон. Он шел, зорко посматривая по сторонам, расталкивая спешивших к кипятильнику бойцов только что прибывшего эшелона. Одни ругали его, другие сторонились, весело разглядывая. А он шел, широкоплечий, на голову выше окружающих, с достоинством
— Дяденька, вы мою маму не видели? — маленькая девочка дернула за шинель и, подняв голову, посмотрела на Синюхина. В голосе ее был испуг и растерянность.
Синюхин наклонился и подхватил девочку на руки.
— Сейчас найдем твою мамку. Эй, мамки, которая из вас дочку потеряла? — басовито крикнул он.
Пробегавшие бойцы и железнодорожники с любопытством повернули головы.
— Эй, кто дите свое потерял? Отзывайтесь! — еще громче крикнул Синюхин.
Никто не отзывался.
— Где же твоя мамка была? — обратился Синюхин к тихо плачущей девочке.
— Там, — показала она на здание вокзала.
— Пойдем туда, — успокаивающе сказал Синюхин.
В здании вокзала народу было еще больше, чем на перроне. Вдоль стен, на скамейках, на узлах, на мешках сидели женщины с детьми.
— Ира! Ирочка! — донеслось к Синюхину.
Девочка встрепенулась, чуть не спрыгнула на пол.
— Мама!
Заплаканная женщина подбежала к Синюхину и, схватив девочку, сразу же принялась ее шлепать.
— Душу из меня вымотала! Весь вокзал я обегала! Уже в милицию заявила!
— Стойте, мамаша! — Синюхин придержал женщину за руку, но та отодвинулась, сердито сказала:
— За то, что нашел, — спасибо, а дальше уж мое дело, как ее учить. — И потащила девочку к своим узлам.
Внимание Синюхина привлекла огромная, во всю стену, карта. Около нее толпились бойцы. Синюхин пробрался туда. Две линии флажков — красных и черных — зигзагообразно пересекали карту. Черные — хищными щупальцами с двух сторон сжимали Москву.
Синюхин вслух перечитал названия городов и селений вокруг Москвы, занятых немцами. Он не был ни в одном из них, но как они были ему дороги, будто там родился. Ведь и родную Козинку топтали немцы!.. Уехала ли семья, или не успела эвакуироваться? Несколько раз он запрашивал — и все безрезультатно…
«Москва в опасности! — неожиданно раздался в репродукторе голос диктора. — Враг под Москвой…»
Синюхин вздрогнул, оглянулся — кругом напряженные, строгие лица.
— Ни в жизнь фашисты в Москву не войдут! — громко, убежденно сказал он и подошел поближе к репродуктору.
«За четвертое декабря, — продолжал диктор, — нашей авиацией уничтожено шестьдесят пять немецких танков, несколько бронемашин, триста восемьдесят автомашин с войсками и грузами, пятнадцать полевых и зенитных орудий, девять автоцистерн с горючим, сто сорок пять подвод с грузами и войсками, истреблено и рассеяно до двух полков вражеской пехоты и сто пятьдесят всадников…».
«Мало! — с досадой подумал Синюхин. — Надо
«…С большим успехом действуют в тылу фашистских войск партизаны Карелии, — услышал Синюхин и еще больше сосредоточился. — Партизанский отряд под командованием лесничего товарища 3. за последнюю пятидневку ноября истребил до семидесяти вражеских солдат. Отряд совершил нападение на лагерь фашистских резервистов…
Партизанский отряд товарища Д. успешно уничтожает автомашины с боеприпасами и живой силой противника. Партизаны минировали ряд участков дороги, по которой немецко-фашистские войска получали боеприпасы и продовольствие. Благодаря боевым действиям партизан, финские части в течение нескольких дней не получали снарядов, патронов и продовольствия…»
— Ого! Неплохи дела! — вслух подумал Синюхин и рассмеялся. — Ну, а под Москвой… — Он снова подошел к карте, даже зубы сжал при виде черных клещей, охватывающих столицу. Нет! Нельзя ему ехать сейчас на свою пограничную заставу. Надо к Москве проситься. Москву оборонять!
Теперь скорей в госпиталь, рассказать все Петру… Направился было к двери, но остановился. Что же это он? Даже не расспросил, откуда пришел этот эшелон, куда едет.
— Санитарный идет! — вдруг услышал он голос дежурного по вокзалу.
Мимо быстро прошел человек в красной фуражке, шея его была обмотана вязаным шарфом. Синюхин поспешил выйти за ним. Уж от раненых-то, наверное, быстро узнаешь новости! Он прошел в самый конец перрона. Сверху продолжала сыпаться снежная крупа. На белой земле поблескивали рельсы. Они тянулись, соединялись и уходили вдаль. По ту сторону путей высились закопченное здание паровозного депо и мастерские. Еще дальше, за забором, темнел угольный склад. Синюхин посмотрел туда, где рельсы сливались, и удовлетворенно подумал: «Еще несколько дней — и мы с Петром двинемся…».
Вот показался дымок, он все приближался, и вскоре можно было рассмотреть подходивший поезд.
С нетерпением наблюдал Синюхин, как паровоз, а за ним длинная цепь вагонов, проходя стрелки, сворачивали с одних рельсов на другие, объезжая стоявшие на путях составы. Вот поезд, грохоча, вышел на первый путь и остановился. Из тамбуров свежеокрашенных зеленых вагонов с яркими красными крестами в светлых кругах выглядывали девушки в белых косынках.
Синюхин пошел вдоль поезда, останавливаясь у каждого вагона, спрашивал:
— С Карельского никого здесь нет?
Он был разочарован: ни в одном вагоне не увидел знакомых бойцов. Сквозь стекло можно было рассмотреть застланные белоснежными простынями постели, почти все свободные. Обратившись со своим вопросом к усатому санитару первого вагона, Синюхин вдруг услышал возглас:
— Зоя! Ведь ты же на Карельском была?
— А что?
— Сюда иди.
В дверях показалась тоненькая девушка с большими темными глазами, на ходу заправляя под косынку светло-русые прядки волос. Увидев пограничника, она спрыгнула на перрон.