Разведчики
Шрифт:
Короткий обыск в землянке. В руках Марина важные документы. Можно уходить… Он приказал вынести Сашу.
— Мы ее похороним в отряде, — это партизанка, — негромко проговорил он. — Поджигайте все и выходите.
Рассветало. Марин стоял недалеко от землянки, из которой сквозь щели начинал просачиваться дым, и смотрел, как бойцы укладывали Сашу Топпоеву в санитарную лодку. Бережно подложили ей под голову взятую в землянке подушку, укутали шерстяным одеялом, снова прикрыли плащ-палаткой.
«Зачем это они? — спросил себя Марин. — Ей теперь все равно, будет
Пленный офицер и два раненых пограничника с тремя бойцами были отправлены к Иванову. Один из бойцов тащил лодку-сани с укутанной в одеяло Сашей.
«Почему так тихо у Чаркина?» — с беспокойством подумал Марин, оглянувшись в сторону складов. И в ту же секунду раздался грохот, к небу взвился столб пламени. Огонь сразу охватил склады. С другой стороны донеслась отрывистая немецкая команда, застучали беспорядочно пулеметные и автоматные очереди…
Перестрелка длилась минут десять. Немцы не шли на сближение, продолжали обстрел.
— Склады взорваны, товарищ старший лейтенант, потерь нет, — услышал Марин голос Чаркина.
Марин приказал отходить…
Доклад Марина Усаченко слушал, покачивая коротко остриженной головой.
— Некому было драться там… — усмехнулся он. — Охрана там совсем небольшая. В тот день, когда вы взорвали склад, привезли только первую партию боеприпасов. Я допросил этого… — он взглянул на лежавший перед ним исписанный лист бумаги, — Шварца, лейтенанта. Сволочь порядочная. Это он потопил пароход с детьми в Паданах.
Утомленный, рассеянный стоял Марин перед Усаченко. Тот заметил его состояние.
— Ладно, иди отдыхай. Завтра доложишь подробнее. Молодцы ребята! Ну иди, иди!
Когда Марин был у двери, Усаченко сказал ему:
— Я уже познакомился с частью захваченных документов, должен сказать: партизанка эта — герой. Читал протокол допроса. Буду ходатайствовать о награждении.
— Топпоева она, Андрея Топпоева жена, — почти не разжимая губ, проговорил Марин.
— Знаю. Пришла в себя теперь, — отрываясь от бумаг, подтвердил полковник.
— Она жива? — глаза Марина широко раскрылись.
Усаченко внимательно посмотрел на него и несколько сухо сказал:
— Да. Идите, отдыхайте.
И углубился в лежащие перед ним документы.
Глава 3
КАРЕЛЬСКИЙ КАМЕНЬ
Взобравшись на вершину сопки, Андрей Топпоев осмотрелся. Всюду засыпанный снегом, затянутый дымкой лес. И где-то там, в его глубине, Саша сражалась, лежала раненая, беспомощная… Страшная весть — Саша в плену — заслоняла все мысли. Жива ли она? Вчера, а может быть третьего дня или четвертого, он не помнит, зашел к полковнику Усаченко поблагодарить за помощь и неожиданно увидел на столе так хорошо знакомые часы.
— Часы Саши? — и оглянулся, ища глазами жену. — Товарищ полковник, разве Топпоева здесь?
— Я догадался, что это часы вашей жены… по надписи… — Усаченко нахмурился. — Сейчас приведут пленного, — он взглянул на документ, —
Вскоре пограничник привел немолодого худощавого финна.
Андрей быстро спросил по-фински:
— Как попали к тебе эти часы?
— Я их выиграл в карты…
— Ты снял их с руки русской женщины! Где она?! — Андрей вплотную подошел к Лампи. — Ты будешь говорить?
— Да, да… Мы ее встретили в лесу… — и он подробно рассказал обо всем, что произошло на лесной опушке. — Она была без сознания или убита… С ее руки я и снял эти часы…
Андрей не перебивал его, не двигался. Словно окаменев, упорно смотрел перед собой. Казалось, даже не слушал, о чем рассказывал этот вражеский солдат. А когда финн закончил, Андрей быстро вышел из землянки, схватил чьи-то лыжи, надел их и устремился в лес. Им завладела одна мысль: узнать, где сейчас Саша, жива ли она…
Топпоев оглянулся. Заснеженный, хмурый лес угрюмо смотрел на него со всех сторон. Недалеко, среди сугробов, чернел большой остроконечный камень. Андрей подошел к нему. Снег держался только на одной стороне, во впадинах, другая была словно отполирована. Когда кончится война… он поставит памятник Саше — вот такой же простой карельский камень, а на нем надпись…
Но почему он думает о Саше, как о мертвой? Ведь она жива!.. И сейчас же другие мысли: «Из гестапо живыми не возвращаются… Может быть, ее в эти минуты подвергают пыткам?!» Он старался отогнать эти мысли, но они преследовали его, мучили… Памятник на могиле жены… На могиле? А где же могила?! «Какая ты была, Саша, крепкая, сильная. „Кремневая“, как называла тебя мать… Настоящий карельский камень, гранит, — сражалась одна с целым отрядом!..»
Андрей вздохнул, огляделся. Куда он зашел? Вчера должен был направиться в часть капитана Еремина, а оттуда в Беломорск. Известие о том, что Саша попала в плен, было слишком неожиданным… Свалившееся горе выбило его из колеи.
В первую минуту он решил идти в разведку, узнать, где находится Саша. Забравшись в глубь леса, после многочасовой ходьбы на лыжах, понял всю абсурдность своего решения: где искать Сашу, в каком застенке гестапо? Нет, скорее в отряд и уже там с товарищами обсудить, как лучше приступить к поискам.
Сколько даром потраченного времени. Как он оказался слаб — пал духом, потерял способность здраво мыслить. Надо немедленно же вернуться в пограничную часть… Сейчас немного отдохнет, подкрепится и пойдет дальше.
Топпоев шел, не отдыхая. К вечеру выбился из сил. Выбрал место у обрывистой стены каменистого кряжа, среди кустов. Сделал из хвойных веток шалаш и постель. Потом прикрепил лыжи, прошел по своей лыжне около километра и на обратном пути замаскировал свои следы.
Он очень устал и был уверен — стоит ему прилечь, сейчас же уснет. Но холод мешал не только спать, но и дремать. Уже через полчаса у Андрея стучали зубы, не было сил преодолеть противную дрожь. Долго мучился, кутаясь в полушубок, ворочаясь с бока на бок. Наконец, не вытерпел, решил развести тут же, в шалаше, небольшой костер.