Разведка — это пожизненно
Шрифт:
Американцы быстро согласились, чтобы с Шевченко встретились под их контролем советский посол в Вашингтоне А. Добрынин и советский представитель в ООН посол О. Трояновский. Все уговоры были заранее обречены на провал. Американцы были уверены в том, что Шевченко будет вести себя так, как им требовалось. Никакого пути назад у него просто не было.
Шевченко «бежал» в связи с тем, что после настоятельных сигналов со стороны КГБ Громыко принял решение вызвать Шевченко в Москву, чтобы «пожурить» его, так как никаких достоверных данных о его измене в это время не было. Шевченко вызывали для «консультаций» в МИД.
В это время в Нью-Йорк приехал заместитель заведующего американским отделом МИД Г.С. Сташевский, который хорошо знал Шевченко, и в первый же день был приглашён последним на ужин. Шевченко в доверительной обстановке поинтересовался, зачем его приглашают
Он не вернулся даже домой, сразу решив бросить семью. Сташевский уже на другой день рассказал нашим товарищам о своей встрече с Шевченко. Через пару дней в Москве мне пришлось в здании МИДа подробно беседовать со Сташевским о деталях его разговоров с Шевченко. Он откровенно рассказал, что слышал краем уха в Москве, как это обычно бывает, что Шевченко вызывают «на ковёр» к министру. Он сам нисколько не сомневался, что это лишь «лёгкая профилактика». Он так всё и рассказал Шевченко. В тот момент Сташевский внёс определенную ясность. Испуг, побег, предательство. Скажу, что «всё, что ни делается — всё к лучшему»: если бы Шевченко остался в МИДе, являясь американским агентом, он нанёс бы намного больший ущерб нашему государству.
После своего побега Шевченко быстро превратился в «ничто». Он бесславно закончил свою жизнь в полном политическом и человеческом забвении.
В управлении «К» получило хорошее развитие направление работы с двойниками разведок западных стран. Это направление давало нередко интересную информацию о деятельности спецслужб противника, а иногда и почву для нашей встречной разработки иностранных разведчиков. В большинстве случаев мы имели дело с американцами, связанными с ЦРУ США. Управление постоянно работало и по осуществлению с нашей стороны подстав противнику и по проведению оперативных игр. Иногда такие игры продолжались годами. Начиналось всё, как правило, за рубежом и нередко продолжалось уже в Союзе. В таких играх мы тесно сотрудничали с контрразведывательными службами КГБ, в первую очередь, со Вторым Главным управлением, а иногда и с Пятым управлением КГБ. Очень редко возникала ситуация, в которой разведка противника проявляла особый (вербовочный) интерес прямо к нашим сотрудникам и создавались условия для проведения игры.
Такая операция в мою бытность развернулась в Канаде. Наш разведчик Савельев, находясь в командировке в Канаде, вышел на контакт с сотрудниками канадской контрразведки РСМП. Стремление развить контакт было взаимным, но вскоре стало ясно, что РСМП ставит перед собой задачу постепенно «мягко» втянуть нашего сотрудника (он был под дипломатическим прикрытием) в сотрудничество, и как итог — завербовать его. Опыта у канадцев, конечно, было меньше, чем у ЦРУ, которое постоянно пыталось курировать канадских коллег. Контакт Савельева с РСМП осторожно и медленно развивался. Наступил момент, когда по сроку службы Савельев был заменён и выехал в Москву. Канадцы обусловили с ним различные способы связи и вызовы на встречу с его стороны. Наметили возможные встречи в Европе, в частности, в Швейцарии. Эти осторожные, но упорные шаги со стороны РСМП продолжались. Всё происходило, конечно же, под нашим контролем из Центра. Я несколько раз встречался с нашим товарищем и пришёл к заключению, что он не только хорошо подготовленный профессионал, как любят сейчас говорить, но и человек волевой, с гибким умом. Это заключение позволило дать Савельеву большую самостоятельность в рамках главной линии игры и возможность менее напряжённого общения с канадцами. РСМП выплатило Савельеву определённую сумму, открыло анонимный банковский счёт и перечисляло на этот счёт вознаграждения. Савельеву канадцами был выдан письменный перечень вопросов-заданий и детальные условия связи в третьих странах. Поддержать связь в Москве они не решились. Савельев дважды выезжал в Швейцарию, всё бы хорошо, но возникли трудности у нас: что нового готовить для бесед с канадцами, когда объект находился в Центре. Были и другие проблемы по организации «легенды» работы Савельева в Москве. Информационная отдача этих встреч с РСМП значительно снизилась. Было принято решение на базе полученных материалов провести активные мероприятия по разоблачению канадских спецслужб в шпионской работе и показать мировой и канадской общественности правду о канадских спецслужбах: то, что они не такие уж «белые и пушистые», как утверждали канадские
В Канаде был и другой, менее успешный, эпизод.
Моё внимание привлекло сообщение из канадской резидентуры: наш товарищ Пакин, работавший под прикрытием консульства, сообщал, что уже около полугода знаком и тесно общается с соседом по дому и гаражу, офицером RCMP (канадская конная полиция, а точнее, полиция и контрразведка). Отношения, по словам Пакина, складывались хорошие и к тому времени начало проявляться взаимное дружелюбие. Офицер откровенно выказывал негативное отношение к американцам, говорил об их засилье не только в экономике страны, но и в политике, и в службе безопасности. К тому же канадец стал проявлять интерес к жизни в Советском Союзе, к успехам в экономическом и социальном развитии нашей страны, что среди канадцев бывает нечасто.
Резидентура вышла с предложением зачислить этого офицера в список разработок, углубить изучение его личности по специальному плану, постепенно выходя на вопросы его служебной деятельности. Попробовать подготовить базу для вербовки.
Канадец, как выяснилось, был не простым полицейским, а работал в управлении, занимавшемся «наблюдением» за иностранцами. Объект был интересным для нас. Центр, поставив ряд уточняющих вопросов, согласился на проведение вербовочной разработки. Вскоре пришло сообщение, что Грейв — назовём канадца так — работает по нескольким посольствам, в том числе и по посольствам некоторых соцстран, имеет источников в окружении этих посольств. Своей работой не очень доволен.
Встречи Пакина с Грейвом приобрели достаточно регулярный, и, как казалось, конспиративный характер. Резидентура предлагала провести как бы пробный вербовочный подход, поставив конкретные вопросы по служебной линии Грейву и намекнув на вознаграждение. Резидентура очень хотела добиться успеха (да и сам Пакин, завершавший свою работу в Канаде, хотел приехать домой «со щитом»). Легенда подхода складывалась вроде бы неплохая: консульская служба интересуется и «хочет составить доклады для Москвы касательно безопасности советских граждан в стране». Центр, проанализировав эту легенду, признал, что она выглядела достаточно убедительно. Правда, присутствовало некоторое сомнение. Но был, как мы считали, и ещё один положительный момент: срок командировки Пакина заканчивался и в случае срыва вербовочного подхода это могло лишь ускорить отъезд нашего товарища.
Пакин, по нашей просьбе, подробно описывал, как проходят встречи, сообщал, что уже подолгу засиживается с офицером за кружкой пива в маленьком кафе, и что Грейв, по его словам, на службе не докладывает об этих встречах.
С небольшим «скрипом в душе» руководство нашего управления доложило о плане вербовки канадского офицера службы безопасности начальству. Мероприятие такого рода всегда рискованно, ведь в данном случае мы всё-таки имели дело с профессиональным контрразведчиком, офицером. Одобрение, как говорят, санкция, было получено на высшем уровне, от самого председателя. Итак — вперёд!
Результатов не пришлось ждать долго. На следующий же день МИД Канады вручил нашему послу очень резкую ноту. В ней было высказано всё, что только можно высказать на шпионскую тему: «Все советские служащие — шпионы». Но самым главным было то, что персонами non grata были объявлены шесть человек из числа наших дипломатов и сотрудников торгового представительства. При этом половина из них не являлись представителями спецслужбы, а были просто более активными дипломатами. Никаких доказательств и даже просто объяснений представлено не было. Просто шесть фамилий — и сорок восемь часов на сборы и отъезд. Фамилия нашего товарища фигурировала в списке первой, возле неё стояла пометка, гласившая о попытке проникновения в службу безопасности страны RCMP. Но наше высокое руководство, руководство МИДа и ЦК, сочло, что это «слишком нагло» со стороны канадцев, и решилось на адекватный ответ. Он последовал: были объявлены персонами non grata сотрудники канадского посольства в Москве, правда, только трое, а не шесть, так как численность канадских дипломатов в Советском Союзе была в четыре раза меньше, чем численность советских дипломатов в Канаде.