Разведка — это пожизненно

Радченко Всеволод Кузьмич

ФБР нужно было громкое дело. Сроки их поджимали — дата очередной закладки тайника. В операции американцев по аресту наших товарищей «с поличным», а именно так ставилась в ФБР задача, было задействовано более ста сотрудников, десятки машин и даже вертолёт. Зачем, если место тайника им было известно? Первая волна «разоблачений» в СМИ прошла для ФБР успешно. Но затем возникли неожиданные трудности. Против громкого процесса в отношении старшего офицера военно-морского флота США возражали и в штабе ВМФ и в министерстве обороны. Сомнения выразил и помощник президента по вопросам национальной безопасности. В это время руководство ФБР начало искать подходящий путь, как закрыть дело Линдберга, сохранив заработанный пропагандистский капитал.

Дело, как было сказано, закончилось довольно быстро обменом наших товарищей на американца. Судьба наших товарищей сложилась вполне благополучно в стенах российской разведки.

Ветров был

осуждён военным трибуналом к высшей мере. Линдберг вскоре вышел в отставку и покинул Нью-Йорк.

Вспоминаю неординарный для службы эпизод. Наш сотрудник Дмитрий был направлен в командировку в Осло под прикрытием представителя Министерства кинематографии. Довольно скоро, имея относительную независимость, небольшой, но собственный бюджет, и подогреваемый своим окружением по работе, Дмитрий начал выпивать. Наверное, он и раньше имел слабость к спиртному. Вскрылось, что он задолжал плату за свой офис и квартиру, а деньги в его кассе закончились. Руководство службы к таким вопросам относится жёстко, что, несомненно, правильно. Начальником разведки было принято решение: Дмитрия отозвать и уволить. О грядущем увольнении ему никто, конечно, не сообщал. Он, естественно, устроил свои проводы и погрузился в самолёт, будучи в хорошем подпитии. Естественно, быстро заснул. Именно в тот момент, когда он заснул, было объявлено, что самолёт захвачен террористами и изменяет свой маршрут. Террористов, как потом выяснилось, было двое — выходцы из рядов сепаратистов Бангладеш. Они приказали пилотам лететь в одну из африканских стран и выдвинули требование об освобождении какого-то своего лидера. Экипаж подчинился, как и положено, сообщил в Москву о происходящем на борту. Супруга Дмитрия с трудом его растолкала и стала паническим шёпотом рассказывать ему, что их самолёт захвачен террористами. Дмитрий встал с кресла и двинулся по проходу. Ему навстречу бросился достаточно крупный азиат с оружием в руках. Возможно, Дмитрий пистолета и ножа даже не заметил, и его «каучуковый кулак» (он был крупным парнем) угодил террористу прямо в челюсть, и тот плашмя отлетел к открытым дверям кабины пилотов. Из дверей выскочил второй азиат, но две храбрые стюардессы повисли на нём, хотя он и держал в руке пистолет. Он не успел им воспользоваться, так как секунду спустя кулак Дмитрия угодил и в его голову и привёл террориста в полную неподвижность. Девушки-стюардессы вместе со вторым пилотом крепко скрутили террориста. Первый пилот объявил по громкой связи, что инцидент исчерпан, и самолёт возвращается на первоначальный маршрут. Дмитрий прошёл на своё место, а одна из стюардесс принесла ему бокал коньяка под бурные аплодисменты всех пассажиров. О попытке захвата самолёта в управлении слышали, но деталей никто не знал, и пресса также промолчала. На другой день Дмитрий прибыл в управление. Прошёл ещё день, два, приказ об увольнении Дмитрия был подготовлен, но здесь пришло письмо из Аэрофлота в Президиум Верховного Совета с просьбой о представлении Дмитрия и двух стюардесс к правительственным наградам «за проявленное мужество и героизм»… Письмо в разведку переслало Министерство кинематографии «по принадлежности». Начальник разведки принял мудрое решение: представление к награждению поддержать, дело об увольнении закрыть. Дмитрия поздравили с наградой и перевели в управление, работающее только в Союзе. Причины его откомандирования из Осло разбирать не стали. Формулировка была стандартной: «в связи с переводом на другую работу».

Одним из крупнейших достижений Управления внешней контрразведки, да, надо сказать, и разведки в целом, явилось дело Олдриджа Эймса, развитие которого происходило уже после моего отъезда в Монголию. Олдридж Эймс длительное время работал непосредственно в одном из главных подразделений ЦРУ, действующих против Советского Союза, принимал активное участие в работе с агентами и в разработках советских граждан, включая сотрудников разведки ГРУ и КГБ. Не хочу сравнивать Эймса со знаменитыми помощниками советской разведки, такими как Ким Филби и Джордж Блейк, которые передали нам ценнейшие материалы по вопросам защиты государственной безопасности Советского Союза. Они сотрудничали с нами, а фактически работали в советской разведке на идеологической основе и были истинными преданными друзьями нашей страны. Эймс сам предложил свои услуги за деньги. Круг его осведомленности фактически включал все сколько-нибудь значительные вопросы работы ЦРУ против Советского Союза! Такое бывает!

Эймс добросовестно передавал нам все эти материалы. И, надо отдать справедливость руководителям КГБ, денег на его вознаграждение служба не жалела. Среди полутора десятков агентов, а это была практически, как сейчас известно, вся агентурная сеть резидентуры ЦРУ в Москве, можно назвать ответственного сотрудника ГРУ генерала Дмитрия Полякова, крупного специалиста в области военной электроники Адольфа Толкачева и ряд других не менее известных лиц. Особенно ценной была информация о завербованных ЦРУ сотрудниках советской разведки: подполковнике Мартынове, майоре Маторине, а также о ставшем в то время резидентом КГБ в Лондоне Олеге Гордиевском. Все агенты ЦРУ, арестованные в Москве, понесли наказание, кроме Гордиевского, который сумел бежать из Москвы, когда уже было известно, что он предатель, и он находился под наблюдением служб КГБ.

Гордиевский был вызван в Москву. Видимо, руководству разведки требовались веские доказательства предательства Гордиевского. (Куда уж больше, чем донесения Эймса.) Решили, что он должен как-то проявить свою связь с англичанами в Москве, и начали его разработку.

Гордиевский, опытный разведчик, понял, как он сам пишет теперь, что за ним ведётся постоянное наблюдение. Он сумел усыпить бдительность слежки.

Каждое утро Гордиевский в течение 15–20 минут делал пробежку в спортивном костюме в районе своего места жительства. Очевидно, сотрудники наружного наблюдения, привыкнув к этому, не считали нужным «бежать за ним вослед», а затем наблюдение и вовсе было снято нашим же руководством. В одно прекрасное утро англичане по подготовленному варианту подобрали его в дипломатическую машину и в тот же день сумели вывезти через финскую границу в багажнике машины одного из своих дипломатов. Срам, конечно. Для всей службы.

Информация, переданная Эймсом, была бесценна для разведки и нашей страны в целом. Естественно, провал ценнейшей агентуры ЦРУ (это были 1985–1986 годы) и дальнейшие провалы, вплоть до ареста Эймса в 1992 году, вызвали панику в ЦРУ.

Вопросами этих провалов занимались контрразведывательные подразделения самого ЦРУ, одно время даже специальная федеральная комиссия и, наконец, отдельная группа опытнейших сотрудников ЦРУ и Федерального бюро расследований. Они пришли к выводу, что все эти потери происходят из-за утечки из самого ЦРУ, то есть обосновали гипотезу, что в ЦРУ есть двойник, работающий на КГБ. Был определён список около двухсот сотрудников ЦРУ, которые могли иметь отношение к провалившимся агентам. Руководство ЦРУ приняло решение о выделении миллиона долларов в награду человеку, который мог бы назвать двойника в ЦРУ, передававшего информацию в Москву.

Было сделано даже несколько подходов к сотрудникам КГБ с этим предложением, которые не дали результатов. Американцы доказывают, что Эймса, как советского агента, выявили специалисты американской контрразведки, обратившие внимание на его необоснованно крупные расходы денежных средств. Со своей стороны, оставляю за собой право думать, что всё-таки нашёлся предатель, назвавший прямо Эймса и облегчивший задачу американцам.

Внешняя контрразведка активно занималась и другим важным направлением. Это — предатели из числа сотрудников разведки КГБ и разведки Генерального штаба.

Кто-то из мыслителей сказал, что психологию предателя объяснить невозможно; однако можно выделить всего лишь несколько решающих моментов, толкнувших человека, особенно в погонах, на путь измены. В наших условиях в первую очередь это был страх. Страх разоблачения какого-либо неприглядного поступка, страх разоблачения, вызванный неправильными действиями разведчика, в связи с провокацией спецслужб противника. Таким образом, это был страх перед крахом карьеры и наказанием на Родине.

Возможно, сейчас психология потенциального предателя где-то могла поменяться; и в силу изменений в стране и возрастающего культа наживы сейчас могут найтись люди, предлагающие свои услуги просто за деньги. В этом смысле характерны агенты, завербованные нами из числа американцев, носителей секретов. В абсолютном своём большинстве они предлагали свои услуги или соглашались на наши предложения о сотрудничестве именно за деньги.

Говоря о психологии предателя, не могу не отметить, что в ряде случаев речь шла о людях с явно нарушенной психикой. К числу последних следует отнести наиболее заметные примеры в истории последних десятилетий. Это уже упомянутый мною ранее Олег Пеньковский, предложивший свои услуги англо-американцам по собственной инициативе, — человек, потерпевший фиаско в своих амбициозных устремлениях как «великий разведчик». Всё его поведение, на мой взгляд, доказывало наличие серьёзных психических отклонений.

Можно с уверенностью говорить о серьёзном нарушении психики и в другом, более свежем случае. Это Виталий Юрченко, который в 80-х годах работал по линии в советском посольстве в Вашингтоне, а затем стал заместителем начальника Первого отдела, то есть американского отдела Первого Главного управления.

Будучи во временной командировке в Италии, Юрченко обратился в американское посольство с просьбой о предоставлении политического убежища, и был тут же вывезен американцами в Штатах.

С Юрченко в Вашингтоне одно время работал непосредственно Эймс, как специалист по России, и поэтому «похождения Юрченко в Америке» в период его короткого там пребывания достаточно хорошо известны.