Разведка и контрразведка
Шрифт:
Положение внутри Австро-Венгрии верно охарактеризовал захваченный нами агент Антанты в донесении от 29 мая:
«Славянское население (особенно в Богемии и Моравии) будет упорно сопротивляться заготовкам хлебопродуктов... Надлежит отметить, что органами пропаганды (т. е — Антанты) за последние 6 месяцев (т. е. с ноября 1917 т. по май 1918 г.) роздано около 21 000 револьверов и свыше 6 000 винтовок.
Австро-Венгрия находится накануне хозяйственной катастрофы и политического распада. Славяне рассчитывают только на Антанту.
Правительство политически недееспособно и не в состоянии энергичными мерами подавить оппозиционные партии. Болезненное стремление не заострять политической вражды приводит к терпимому отношению ко всем политическим направлениям. Наша пропаганда не встречает отпора. Славянские и социал-демократические
Авторитет государственной власти и военная дисциплина подорваны. Даже скептик должен видеть, что в короткий срок, максимум в течение года, обстановка приведет к желаемой катастрофе.
Энергичной пропагандой можно значительно сократить этот срок. Расходы незначительны. Логика велит энергично продолжать пропаганду (воздействие на газеты, прокламации и т. п.). Сейчас слова поражают лучше, чем снаряды, а бумага дешевле пушек. Бескровное наступление приведет к. цели [221] в кратчайший срок. Было бы бессмысленно в этих условиях говорить о мире».
Вдобавок ко всему этому руководство внешней политикой Австро-Венгрии держалось крайне пассивной тактики. В феврале 1918 г. я узнал, что оно категорически воспротивилось замыслам принца Вида — возвратиться в Албанию для создания там армии, способной облегчить положение наших войск и вытеснить итальянцев. Я, правда, сам не верил в возможность собрать 50–100 тысяч человек, все же меня удивил запрет министерства иностранных дел вести какую-либо энергичную пропаганду в свою пользу. Лишь одна Австро-Венгрия вела себя так, как будто она была совершенно не заинтересована. От имени разведывательного бюро я выступил с протестом против подобной пассивности и предложил организовать пропаганду в пользу нашего императора как будущего албанского монарха. Когда мне удалось добиться издания соответствующих директив, было уже слишком поздно.
Военное министерство в начале февраля 1918 г. приказало вести постоянные строевые занятия с солдатами, сочетая боевую подготовку с воспитанием, и подвергать их переписку цензуре. 10 марта 1918 г. был, по распоряжению главного командования, произведен неожиданный тщательный осмотр солдатских вещей во всей действующей армии. При обыске были найдены отдельные экземпляры прокламаций революционного или ирредентистского содержания.
В марте 1918 г. был организован специальный отдел борьбы с неприятельской пропагандой, который должен был противодействовать ее влиянию путем выпуска необходимых изданий я приказов и путем инструктирования офицеров, назначенных для контрпропаганды на фронте. Во главе отдела стал полк. Эгон Вальдштеттен.
21 и 22 мая 1918 г., под моим председательством, в военном министерстве собрались на последнюю весеннюю конференцию руководители четырех центральных контрразведывательных органов: гос. советник Шобер, начальник отделения Илоншвай, правительственный секретарь Златарич (Аграм) и подполк. Beселый (Сараево). По окончании этой конференции, не лишенной торжественности и. приподнятости, я возобновил свою работу по подготовке разведывательной службы к намеченному большому наступлению против Италии.[222]
Глава 40. Подготовка в разведывательном отношении сражения на р. Пиаве
С начала февраля 1918 г. стали множиться агентурные донесения об уходе англо-французских войск с итальянского фронта. Сообщения о том, что они полностью уводятся, вскоре оказались дезинформацией. К концу февраля они все еще оставались в Италии, и пресса Антанты сообщала, что очищение Италии признано версальским совещанием задачей последней очереди. В связи с этим примерно в середине марта, после весенней распутицы, можно было ожидать со стороны Италии наступления. Однако не в пользу этой версии говорило то внимание, которое уделялось итальянцами западному тирольскому фронту, куда прибывали новые подкрепления и где была сформирована новая, 7-я армия.
Начиная с последней недели февраля вплоть до середины марта, Италией была закрыта граница со Швейцарией и прекращен транзит в Испанию. Мы правильно оценили это как меру для обеспечения скрытности переброски англо-французских войск во Францию. Дезинформирующие радиосообщения англичан тоже были нами скоро раскрыты и подтвердили наши предположения. К середине марта мы установили путем дешифровки радиограмм , что в Италии оставались лишь 12-й французский и 14-й английский корпуса, которые в конце марта были направлены на фронт в район Сетте. Как показали послевоенные итальянские труды то истории войны, эти сведения вполне соответствовали действительности; лишь в отношении итальянских дал на французском фронте мы, оказывается, допустили преувеличение: фактически там было не 6–7 пехотных бригад, а только 4 бригады, составлявшие 2-й корпус ген. Конте Альбриччи.
Тел временем, 23 марта, император Карл утвердил решение начальника генштаба главного командования ген. Арцо провести демонстрации у Тревизо. В дальнейшем решено было расширить фронт наступления на весь участок от моря до Астико. Начало наступления было перенесено с конца мая на 7-е, а затем на 15 июня. Итальянцы ошибочно приписывали эту оттяжку своей пропаганде на нашем фронте.
Разведывательная служба готовилась к решительному удару. Станции телефонного подслушивания, освободившиеся на русском фронте, позволили увеличить их число на юго-западном фронте до 82. Это было особенно важно в связи с тем, что [223] условия местности и редкие боевые столкновения сильно уменьшили количество пленных я перебежчиков.
Наладившаяся вначале у итальянцев проволочная связь вызвала ослабление работы нашей радиоразведки. Поэтому чрезвычайно приятно было, когда офицер для связи при итальянском 20-м корпусе начал в марте по несколько раз в день передавать шифром по радио детальную сводку боевой обстановки. Часто также давал о себе знать наблюдатель на Кастеллачио лейт. Карета, равно как и лейт. Торзиелло и Адамо на Пазубио. Мы же в апреле совершенно прекратили пользование радиосвязью, так как наши радисты заметили чрезмерное усердие итальянцев в деле радиоподслушивания. По радио у нас разрешалось передавать лишь дезинформационные радиограммы.
В апреле уже многие итальянские корпуса и дивизии установили обычай передавать по радио шифрованные обзоры боевой обстановки. Особое усердие проявлял главный врач 18-го корпуса Дашко. Командующий 1-й армией ген. Пекори-Джиральди также, был очень общителен. Чтобы дать представление о работе радиоподслушивания в этот период, я возьму наугад дни 1–4 мая, в течение которых путем подслушивания и пеленгации была установлена дислокация всех армейских штабов, 20 корпусных штабов из 25, 37 дивизий из 57 и всех кавалерийских дивизий.
Вслед за тем итальянцы стали пользоваться радиосвязью только в самых экстренных случаях. Это подтвердил и приказ, добытый нами позже. Все же, благодаря приказу начальника итальянской радиослужбы полк. Кардона об обязательных донесениях радиостанций, наша радиоразведка перед началом наступления давала почти такие же богатые результаты, как прежде на русском фронте. Полк. Кардона был даже настолько любезен, что сам предупредил нас о предстоящей 6 июня смене шифра.
Те приготовления, которые были проведены разведывательной службой главной квартиры для предстоящего сражения, далеко превосходили подготовку прежних операций. К ним был привлечен весь агентурный аппарат вместе с разведывательным бюро главного командования, дабы при быстром продвижении вперед не получилось, как раньше, пробелов. Мы знали, что итальянцы ожидали нашего наступления с середины апреля. Поиски патрулей и штурмовых отрядов, очевидно, должны были выяснить направление нашего главного удара. По полученным сведениям, в первой половине мая противник полагал, что главный удар будет нами нанесен на участке Юдикария — Пиаве, [224] а вспомогательный — на западном тирольском фронте. 24 мая противник предпринял, в целях разведки, довольно крупную атаку на Цунга — Шорта. Еще 16 мая нас предупредил о ней один перебежчик, благодаря чему мы встретили ее в полной готовности и дали решительный отпор. Спустя два дня итальянцы произвели в тех же целях атаку на участке Тонале. Это подтверждало сведения пленных о том, что здесь они ожидали нашего наступления. Очевидно, противнику уже стало известно о намеченном нами вспомогательном ударе. Поступившие 1 июня донесения о прибытии на фронт Пиаве нового корпуса и о продвижении большой части резервной армии на восток свидетельствовали о том, что противник ожидает наступления и на этом участке. Однако основное внимание противник уделял участку между Азиаго и верхней Пиаве. К этому времени усиление итальянской армии достигло значительных успехов: большое количество орудий, утерянных в последней сражении, было почти полностью восполнено новыми; были сформированы пулеметные и минометные полки; число авиаотрядов было доведено до 135.