Разведка особого назначения (1939-1945)

Бизли Патрик

«Эврика, — воскликнул Мейтленд Дауголл. — «D» означает «Druck», то есть мину, срабатывавшую от давления! Значит, она есть у немцев, и они хотят использовать ее. Мы можем поступить также и предупредить своих об опасности».

Это лишь небольшой пример тех дивидендов, какие можно получить при тщательном изучении простой административной переписки, а также той пользы, которая вытекает из рассуждения Деннинга о том, что разведка бывает ценной лишь тогда, когда вначале устанавливается «норма», а потом уже ведется наблюдение за отклонениями от нее. Здесь, кроме того, прослеживается и контраст с положением, существовавшим в Комнате 40, где в течение длительного времени всю информацию, не имевшую немедленного и очевидного оперативного значения, поневоле приходилось выбрасывать в корзину.

Незадолго до «Ди-Дей» возник маленький инцидент, показавший, насколько прав был Деннинг, настаивая на том, чтобы ОРЦ служил фильтром, через который

должна проходить вся оперативная военно-морская информация. Кептен Роскилл отмечает, что адмиралу Рамсею повезло больше, чем его предшественникам: он мог потребовать любое число людей, кораблей и услуг, и для выполнения этих требований делалось все, что было в человеческих силах. За несколько недель до «Ди-Дей» разведывательный отдел Рамсея, подобно Максу Хортону [102] , загорелся идеей получать информацию в сыром виде, не обработанную и не проанализированную в ОРЦ. Отдел официально потребовал от Клейтона проследить, чтобы БП посылал дешифрованные материалы прямо Рамсею. Клейтону, как и Деннингу, не хотелось отступать от оправдавшей себя практики, но на прямой отказ они не пошли Удовлетворив просьбу, они решили посмотреть, что из этого выйдет. Не прошло и десяти дней, как выяснилось полная непригодность новой системы. Штаб командующего экспедиционными силами понятия не имел, как обращаться с поступавшей к нему информацией, и от этой затеи быстро отказались.

102

См. главу десятую.

После высадки союзников во Франции реальная наступательная способность германского военно-морского флота настолько упала, что ее поддерживали только самовзрывающиеся торпедные катера запоздалой конструкции, торпеды, управляемые человеком, да сверхмалые подводные лодки g экипажем в один- два человека. Допускаемая продолжительность пребывания в море этих «малых боевых единиц» была невелика, а успех — ничтожный. Разведкой против них занимались секции Деннинга, а не секция поиска подводных лодок, поскольку Деннинг больше, чем Уинн, имел дело с боевыми операциями в прибрежных водах. Разведка особого назначения часто своевременно предупреждала о предстоявшем выходе в море «малых боевых единиц» противника, что давало ОРЦ возможность вовремя подать сигнал тревоги Береговому командованию и командованию истребительной авиации, а также соответствующим военно-морским командным инстанциям.

Однако Деннингу приходилось много внимания уделять поддержке интенсивных усилий ВМС и ВВС Англии по нарушению движения конвоев противника вдоль побережья Нидерландов, Германии и Норвегии. Эти конвои всегда представляли большое значение для немцев и, начиная с 1940 г. являлись объектом постоянных атак для английских военно-воздушных и военно-морских сил. Разрушение системы шоссейных и железных дорог Германии в результате мощных воздушных налетов союзников, а также отказ Швеции предоставлять торговые суда Германии, которые длительное время содействовали усилиям держав оси, придали системе конвоев немцев в Северном море и на Балтике жизненно важное значение. В этих условиях флоту метрополии, норвежским и английским торпедным катерам и ударным самолетам Берегового командования и командования истребительной авиации особенно необходимо было знание маршрутов и расписания движения конвоев, а также состояние сил их боевого охранения (оно все еще оставалось мощным). Немало усилий немцам приходилось затрачивать на траление фарватеров и уничтожение минных полей длительного действия, которые устанавливались самолетами английского Бомбардировочного командования. Вплоть до последних трех месяцев войны противнику как-то удавалось удерживать уровень потерь в приемлемых пределах. Но потом эта задача оказалась непосильной, и даже в Балтийском море число уничтоженных судов стало возрастать. Учебно-боевая подготовка подводных лодок к выходу в море нарушилась, а отход войск и гражданского населения из восточных районов был затруднен: немцы утратили контроль над Балтийским морем, где они долго и прочно удерживали свое превосходство. Информация, которой питал ОРЦ тех, кто занимался организацией боевых операций, была точной, своевременной и полной. Она явилась значительным вкладом в окончательный крах морской транспортной системы противника.

Из постоянного наблюдения за немецкими морскими коммуникациями и установления норм, на основании которых можно было судить об отклонениях от них, возник один интересный побочный факт, относящийся к крупной передислокации войск из Норвегии в южном направлении, о чем мы узнали до наступления в Арденнах в конце 1944 г. 30 октября Деннинг писал в своем донесении первому морскому лорду (копия донесения направлялась адмиралу Рамсею): «Общий тоннаж судов, которые с середины октября направлялись из Осло-фьорда

в Данию, достиг 95 000 брутто-регистровых тонн. По произведенным оценкам, этого тоннажа достаточно для перевозки из Норвегии, по меньшей мере, одной дивизии. Части 269-й дивизии, ранее размещенной в районе Бергена, за последние несколько дней обнаружены на Западном фронте. По-видимому, они перевезены из Норвегии в Данию после середины октября».

В ноябре и в первую половину декабря это движение судов продолжалось, и ОРЦ каждую неделю рассылал сводку. 16 декабря, когда действительно началось немецкое наступление в Арденнах, Деннинг писал: «Немцы в состоянии перевезти одну дивизию со всем снаряжением за неделю, но, судя по обратному движению занятых перевозками судов, вряд ли они могли иметь на борту много тяжелого вооружения».

Неожиданность и первоначальный успех наступления фон Рундштедта показали, что служба разведки Эйзенхауэра не сделала правильных выводов из этих донесений.

Получив уведомление от Деннинга, большие усилия предприняло командование бомбардировочной авиации, чтобы помешать движению немецких судов путем еще более интенсивного минирования Скагеррака и Бельтов. В результате много судов было потоплено Эти меры, а также необходимость использования уцелевших судов на Балтике для начавшейся массовой эвакуации немецких войск и гражданского населения из Латвии, Литвы, Эстонии и Польши привели к общему снижению уровня немецкого судоходства.

Заключительная стадия войны никаких сюрпризов не принесла. ОРЦ по-прежнему следил за событиями на Балтике и за судорожными усилиями остатков надводных военно-морских сил Германии поддержать разваливающийся Восточный фронт. Все так же поступали донесения из осажденных французских портов в Атлантическом океане, с островов в Ла-Манше и из Голландии, равно как и от «малых боевых единиц», продолжавших еще сражаться. Эти данные свидетельствовали о распаде ВМС противника, который происходил с нарастающей быстротой. Но мятежи 1918 г. не повторились: дисциплина и боевой дух на надводных кораблях, как и на подводных лодках поддерживались вплоть до поражения Германии. Большинство крупных кораблей — предмет основной заботы Деннинга на протяжении пяти с половиной кошмарных лет — стали жертвой английских летчиков. «Хиппер» они разбомбили 3 апреля в доке Киля, а «Шеер» — неделю спустя. «Лютцов» был перехвачен возле Свинемюнде 16 апреля, и команде пришлось открыть кингстоны. Уцелели «Принц Ойген» да горстка миноносцев. Они были переданы странам-победительницам [103] .

103

О судьбе подводных лодок см. главу пятнадцатую.

Глава пятнадцатая

ПОДВОДНАЯ ВОЙНА: ОТ «ДИ-ДЕЙ» ДО «ВИ-ДЕЙ» [104]

В январе 1944 г. Уинну присвоили временное звание кептена добровольческого запаса ВМС (RNVR). Инициатива исходила от адмирала Эделстена — заместителя начальника ГМШ (по подводным лодкам и торговому судоходству), которым он был с декабря 1942 г. Секцию поиска подводных лодок он больше считал частью своей «империи», чем подразделением начальника разведуправления.

104

День Победы. — Прим. перев.

В октябре 1943 г. в личной записке начальнику РУ Рашбруку и двум его коллегам, заместителям начальника ГМШ по флоту метрополии Бринду и по флотам в других морях Серваэсу, Эделстен писал об Уинне следующее: «Его опыт, разум и здравые оценки хода подводной войны спасли нашей стране огромный тоннаж судов и не раз содействовали уничтожению многих подводных лодок. На мой взгляд, столь блестящее служение своей стране заслуживает не такой награды, как орден Британской империи 4-й степени, врученный коммандеру Уинну в январе 1943 г. Мне хотелось бы увидеть его имя в новогоднем приказе о присвоении званий в числе тех, кому будет присвоено звание кептена ВМС. Я отлично понимаю, что присвоение такого звания офицеру добровольческого запаса ВМС будет случаем исключительным, но и положение, занимаемое этим офицером, а также его ответственность соответствуют по меньшей мере должности начальника управления».

Это предложение встретило восторженную поддержку Бринда, Серваэса и Рашбрука. К ним присоединился адмирал, возглавлявший морской резерв. На этот раз возражения со стороны министерства финансов против введения в штатное расписание должности с повышенным окладом не последовало. Для Уинна и руководство секцией поиска было большой честью, о чем он дал ясно понять своим сотрудникам. Это было разительным контрастом с отношением кадровых морских офицеров к резервистам и гражданским в бытность Комнаты 40.