Развилка
Шрифт:
Да что я о своем? Моя личная жизнь никого по большому счету не интересует, и я возвращаюсь к событиям полка.
Пока пластуны бродили по лесам, произошли некоторые изменения. Кононов в очередной раз проехался по лагерям военнопленных и привез еще восемьсот человек. После чего приступил к реорганизации и к полку, численность которого перевалила за две с половиной тысячи бойцов, добавился моторизованный батальон. Техника в нем советская, грузовики-полуторки, броневики и даже несколько танков БТ-7. День ото дня мы становились сильнее и это хорошо, ибо нас собирались отправить поближе к фронту.
Немцы
В конце ноября в расположение полка прибыли белоэмигранты, полтора десятка опытных офицеров. Возглавлял группу майор Александр Николаевич Пуговкин, в прошлом полковник царской армии, и Кононов сразу сделал его своим заместителем. Белоэмигранты из Югославии и добирались долго, потому что сначала посетили Берлин и штаб Казачьих Формирований РОА. Но все-таки они добрались и привезли с собой подарки. Кононову кубанскую шашку с гравировкой: "Герою-казаку майору Кононову И. Н. от казаков-эмигрантов в Югославии"; и личное письмо от кубанского атамана Вячеслава Григорьевича Науменко. А личному составу полка образ Божьей Матери, наказ о боевой дружбе русских белоэмигрантов и вчерашних красноармейцев, а так же газеты и письмо от атамана Краснова, которое было зачитано перед казаками на утреннем построении:
"Сыны Тихого Дона, Вольной Кубани, Бурного Терека и других наших земель вновь поднялись, чтобы отстоять исконную казачью свободу. Примите мой казачий сердечный привет. Мы все радуемся вашим ратным успехам в боевых делах с красным чертополохом. Вы, Иван Никитич, как мне известно, со своим полком стоите на истинной дороге. Искренне желаю успеха в таком чистом и светлом деле. Помните, мы, старые казаки, всегда с вами и готовы оказать по нашим возможностям и силам, помощь и поддержку. Знаю, что Вам сейчас особенно трудно двигать поднятое Вами дело. Но, как известно, без большого труда большие дела не делаются"...
Как мне думается, после внимания, которое к нему проявили старые царские вояки, Кононов многое переосмыслил. И если раньше он всячески оттягивал объединение с РОА, от которого не видел пользы, теперь командир полка сам этого хотел. И вскоре, после консультаций с генералом Шенкендорфом, 102-й Донской казачий полк стал готовиться к вхождению в состав Русской Освободительной Армии. В это же время появились офицеры связи из штаба Трухина, среди которых
Иван Семенович про меня все-таки не забыл, и мы встретились в штабе полка. Он офицер, а я урядник. Поговорили о командире полка, и я был честен. Кононов боевой офицер и патриот России, волевой и смелый, пробивной и хваткий. На этом беседа окончилась и Семенов меня больше не задерживал. Сказал напоследок, что мой родственник есаул Погиба передает привет, и мы расстались.
Полк готовился к маршу. Все чувствовали, что нас вот-вот сдернут с насиженного места. Возможно, отправят под Киев, где было решено создать большой учебно-тренировочный лагерь для русских добровольцев. Или сразу на фронт. Слухов было много. Однако все мы ошибались.
Тревога прозвучала неожиданно, посреди ночи, и было объявлено, что полк выдвигается в сторону Гомеля. Там появился советский кавалерийский корпус Белова, который прорвался через линию фронта и вышел на тыловые коммуникации немцев. Остановить его предстояло нам, и полк Кононова в очередной раз покинул пункт постоянной дислокации.
16.
Добрушский район. 07.12.1941.
– Погиба, ты слышишь меня?!
Голос сотника Тихонова в динамике радиостанции звучал глухо, но вполне разборчиво, и я ответил:
– Слышу, господин сотник.
– Как у тебя дела?
– Все спокойно. Хутор занял. Противника не видно и не слышно.
– Плохо.
– Что плохо? Не понял. Повторите.
– Плохо, что красных не видно. Они рядом, так очередной перебежчик сообщил, только что прибился. И они приближаются к тебе. Как понял, Погиба?
– Вас понял, господин сотник. Каковы силы противника и когда его ждать?
– Все, кто не сдался. Идут с танками.
– Жду ваших приказаний.
– Держи хутор и дорогу. Не отступай. Вцепись в хутор и дорогу. Дерись, сколько сможешь. Если выпустим красных из колечка, еще месяц за ними будем гоняться. Бейся, Андрюха. Через час мы будем у тебя.
– Слушаюсь, господин сотник. Держать хутор и дорогу.
– Бог в помощь, Андрей! Мы уже выдвинулись! Идем к тебе!
– Приказ ясен. Конец связи!
Передав микрофон побледневшему радисту, который слышал мой разговор с сотником, я сказал ему:
– Радиостанцию спрячь в подвал. Если есть какая-то книжка с позывными и нашими частотами, сожги. Потом бери автомат и занимай оборону.
– Где занимать...
– прошептал он.
– В подвале, мать твою.
– Как скажете, господин урядник.
– Не раскисай, связь, у тебя шансов уцелеть больше всего, - я хлопнул его по плечу, подхватил верный ППД и выскочил во двор.
Меня сразу обдало холодом. Начало зимы - уже чувствуется легкий мороз и с темных небес срываются первые хлопья снега. Но пока терпимо, тем более в моем взводе все имеют полушубки и теплую обувь.
Во дворе стояли казаки моего взвода, несколько полицаев и мужики-возницы. На построения и прочую строевую муру нет времени. Поэтому я сразу объяснил ситуацию: