Развлечение для магов
Шрифт:
В уме у Веденеи мелькнуло — так магам Зеленого Листа велели не приезжать в Иванград? Вот почему Сигвич упомянул об опале? И Олонецкого тут быть не должно?
Она судорожно вздохнула и выпустила складки юбки, которые подхватила, пятясь по спинке кресла. Затем нервно сцепила руки перед животом — неосознанно согнув локти так, как ее учили.
— Поосторожней с изящными позами, госпожа Левинская, — уронил вдруг Сигвич, глянув в ее сторону. — Иначе мне надоест думать, и я одарю вас водной лаской. Лучше дайте нам совет. Вы же хвастались, что способны давать советы, в отличие
Под взглядом голубых глаз князя Веденея поежилась. Но молчать было нельзя — и она осторожно произнесла:
— Не думаю, что госпожа Кошкинская в чем-то замешана. Она такая красивая…
Что угодно, пронзила ее горькая мысль. Надо болтать что угодно, тянуть время. Матушка говорила, что мужчин утомляет женская болтовня. Надо утомить этих двоих так, чтобы они сами захотели от нее сбежать. Или уснули.
— Все мы надеемся, что госпожа Кошкинская, став государыней, подарит нашему государю наследников, — торопливо сказала Веденея, вспоминая разговоры, слышанные на балах. — У матушки государевой невесты пять дочерей. И один сын. Это хороший знак. Будущая государыня будет…
Веденея запнулась. Слово "плодовита" показалось ей сейчас слишком грубым для невесты самодержца. На балах такое говорили только маги. Дамы себе этого не позволяли.
— Наследники, — тихо сказал Олонецкий. — Див еще не женат, и детей у него нет. Князья Новицкие, боковая ветвь его дома, живут в провинции. В столицу они почти не приезжают, их от этого отучил еще старый государь. Да и Див их не любит. Новицкие сидят в провинции, других наследников нет…
Сигвич нахмурился. Резко уронил:
— На сегодня хватит. У нас одни догадки, а нам нужны сведения. Завтра я поспрашиваю водных магов, живущих в столице. Может, что-то узнаю. Тебе, Яр, я советую запереться дома и никого не принимать. Я распущу слух, что ты увлекся вдовой Ильинской, и твое уединение воспримут с пониманием. А теперь убери отсюда свою поросль. Или я смою и тебя, и этот ковер. Я устал ждать.
Олонецкий не шевельнулся — как и побеги, поднимавшиеся с ковра.
А похолодевшая Веденея осознала, что ее время истекло. Она прыгнула, от ужаса забыв подхватить юбку. Шатко приземлилась на край ковра у самых окон, где не было побегов, метнулась к полкам в углу…
И уже там, чуть не налетев на неровные выступы полок, сбивчиво объявила:
— Я не хочу. Я сказала, что не хочу.
Рука ее нащупала один из столбиков чтец-книг.
— А еще ты сказала, что хотела заняться развратом, — быстро напомнил Сигвич. — И сама подошла к нам, нарушив все приличия. Маги не котята, чтобы с ними играть, барышня Левинская. Или в вашей дыре дворянских дочек этому уже не учат?
Платье, лицо и руки Веденеи вдруг усеяли капли прохладной воды.
Капли тут же скользнули, набухая и растекаясь по коже. Столбик книги рыбкой вырвался из руки — и Веденея, пытаясь стряхнуть с себя пелену из воды, кинулась вдоль полок. К двери, мимо стола.
Но от края ковра внезапно стрельнули побеги. Дотянулись до нее, оплели. И мгновенно впитали воду, спутав Веденее ноги. Она полетела на пол…
Побеги, набухшие от воды, неспешно опустили ее вниз. Уже лежа, Веденея услышала:
— Не торопись, Сигвич.
Волостарь Олонецкий подошел к Веденее. Встал рядом, разглядывая ее сверху, точно букашку.
— Так поздно ночью я принимаю советы только от дам, — с насмешкой заметил Сигвич, тоже подходя к Веденее.
— Это не совет, — обронил Олонецкий. — Это решение. Она проведет эту ночь с одним из нас. Пусть сначала привыкнет к одному колу, прежде чем научиться скакать на двух.
Обнаженная непристойность его слов резанула по сознанию Веденеи хлыстом. Она сипло выдавила:
— Нет, я не…
Один из ростков тут же заткнул ей рот.
— Ты меня пугаешь, Яр, — ровно заявил Сигвич. — Сегодня жалеешь эту авантюристку, а завтра начнешь жалеть тех, кто лезет с той стороны границы?
Олонецкий, не шевельнувшись, бросил:
— Один сегодня, другой завтра.
— И кому же она достанется сегодня? — спросил Сигвич. Слова его падали мерно, как капли. — Кстати, ты можешь отказаться. Тогда у нее точно будет один мужчина этой ночью.
— Не дождешься, — ответил Олонецкий. Сухо, точно дубовая колода треснула. — У Чарецких она сначала подошла ко мне. И я первым решил пойти ей навстречу. Она останется со мной, а ты попытаешь с ней счастья завтра. Когда закончишь с расспросами.
— Это несправедливо, — возразил Сигвич.
— Нет, справедливо. — Олонецкий уверенно улыбнулся. — Я в опале, а после истории с окривевшим государевым оком мне нельзя бегать по балам. Ты сам об этом сказал. Я теперь буду отрезан от цветника столичных дам… это больно и трудно, Игорь. И госпожа Левинская станет моим маленьким утешением. А ты можешь вернуться к Чарецким. Помнишь вдовушку, с которой я танцевал мазурку? Она сказала, что уедет с бала одной из последних. До завтра. Не забывай нас, опальных.
Дверь кабинета вдруг распахнулась — настежь, широко. Князь Сигвич помедлил, разглядывая Веденею, дергавшуюся в оплетке из побегов. Холодно сказал:
— Не загоняй ее. Ты иногда перебарщиваешь.
Затем князь вышел, и дверь за ним захлопнулась.
Побеги тут же втянулись в ковер. Веденея рывком приподнялась и кинулась к полкам. Схватила с них еще один столбик чтец-книги…
— Ты мне не нравишься, — неожиданно заявил Олонецкий.
Он так и не сдвинулся с места. Лицо его было неподвижным, равнодушным.
— Ты с самого начала мне не понравилась. Помнишь, как я отвернулся от тебя при первой встрече?
— Тогда зачем… — сипло пробормотала Веденея. — Тогда отпустите меня.
— Не могу, — с неудовольствием ответил Олонецкий. — Сигвич мне этого не простит. И пока история с окривевшим государем не прояснится, ты будешь сидеть под замком. Здесь, в моем доме, чтобы не проболталась кому-нибудь о том, что услышала. Не бойся, будущей содержанке заточение лишь добавит привлекательности. Прославишься, как вдова, которая так ублажила Олонецкого, что он запер ее в своем родовом особняке. Но я тебя не хочу, и спать ты будешь в одиночестве. Пойдем, отведу в комнату для гостей.