Развод не дам. Точка
Шрифт:
Когда подъезжаю к садику, Лялька уже ждёт. Расхаживает неподалёку, курит. Ничто не ёкает, вообще. Да, красивая. Да, не глупая. Но сколько их таких вокруг?
— Зачем тебе это понадобилось? — спрашивает, как только подхожу.
— Пусть знает, что у него есть сестра. Об остальном пока знать рано, — говорю, глядя поверх её головы.
— В благородство решил поиграть? — иронизирует. Когти показывает. Пожимаю плечами.
— Если и так, что?
— Ничего. — Она тоже пожимает плечами. — Только давай дома скажешь, хорошо?
— Отлично. Как раз вещи свои
Вздрагивает. Присматриваюсь: губы поджаты, взгляд в себя. Надеялась, что останусь? После всего сказанного и сделанного? Костик радостно вцепляется в ноги, хохочет, когда на руки беру. Пахнет так сладко — детством. И новость о сестре принимает так, как принимает маленький ребёнок. Кивает, с минуту думает и бежит играть.
— Держи. — Лялька протягивает мою сумку. Прислоняется спиной к стене, смотрит, как обуваюсь. — Когда тебя ждать?
— Напишу. Возьму Кота в детский центр.
— Только его? — Её голос отчётливо проседает. Смотрю серьёзно:
— Да. Только его.
Она молча кивает. За спиной захлопывается очередная дверь, на этот раз при этом звуке чувствую облегчение.
Агату хочется увидеть невероятно, но надо держаться. Надо, а не получается. В номере тихо, темно, хотя ещё не поздно. Похожу к окну, отпиваю из бутылки. Опять. Как бы в привычку не вошло. Не войдёт, но сейчас необходимо. Пью жадно, часто, чтобы скорее забыться. Пусть опять отключит, тогда не так больно будет. Агата моя. Моя жена, моя половина, не патлатого этого! Злость подхватывает, несёт на себе, когда вызываю такси. Не думаю, зачем еду, что говорить буду. Сука, какого хуя он вообще к моей женщине лезет?! Нас ещё не развели, ещё всё измениться может! Пью, глядя в окно, а сердце прыгает в горле, подпирает кадык. Таксист не успевает припарковаться, когда из офиса выходит Агата. И патлатый, конечно.
— Сука! — цежу и допиваю вискарь.
— Жена? — спрашивает таксист.
— Жена, — отвечаю и выскакиваю из машины, оставив пустую бутылку. Земля шатается, пол литра на пустой желудок кружат голову.
— Марат? — Агата останавливается. Нежная моя. Ангел.
— Агат, — глаз оторвать от неё не могу, — Агат, прости меня, а?
— Зачем ты так напился? Что скажут на работе?
— Прости, прошу. Ну, я знаю, что мудак. Сука конченая. Но ты прости, пожалуйста!
Глотаю слова, горло сжимается, говорить сложно. Больно.
— Иди проспись, — устало выдыхает Агата и пытается обойти. Хватаю за локоть, и чужая рука моментально мою убирает.
— А ты на хуй иди! — выплёвываю, глядя на патлатого.
— Агата сказала: проспись. Потом поговорите.
— У тебя не спросил, когда мне с женой разговаривать!
— Марат, прошу, уходи. — Она смотрит с мольбой, улыбаюсь в ответ.
— Не-ет, куда я без тебя пойду? Ты же моя? Моя. Мне принадлежишь.
— Она никому не принадлежит, она не вещь. — Патлатый загораживает её от меня. Только и вижу глаза наглые и серёжку в ухе, как у пидора.
— Я тебя, кажется, нахуй уже послал. Повторить? — шатает сильно, но ноги пока держат.
— Марат! — восклицает Агата.
— Защищаешь его? Ебёт хоть хорошо? Нравится?
От удара отступаю на пару шагов. Патлатый встряхивает кулак и говорит:
— И правда больно.
— Марат! — Агата хватает за локоть, смотрит на скулу. — Саш, ну, зачем?..
Саша, значит.
Сбрасываю её пальцы, она тянется, взмахиваю рукой и ухожу. Нахуй отсюда. Сделал всё что мог и даже больше. Бинго. На взлётно-посадочной полосе гаснут огни.
Глава 34
Агата
Фигура Марата словно растворяется, а может, это от того, что перед глазами всё плывёт. Вытираю глаза. Слёзы жалости не горькие — солёные. Почти девять лет брака, Марат был ближе, чем семья, и не могу его не жалеть, просто не могу. Рядом приглушённо шипит Алекс, трясёт рукой.
— Это на самом деле больно. Чёрт, кажется, сустав выбил.
— Дай посмотрю.
Осторожно беру кисть. Опухла. Укоризненно вздыхаю и поднимаю на него глаза. Не люблю рукоприкладство и то, что некоторые решают проблемы кулаками. Алекс вроде не из таких, и гордость робко поднимает голову — ради меня поступился принципами. Но поощрять это не собираюсь.
— Ладно, понял, — выдыхает он, опуская голову. — Не надо было его трогать. Больше не буду.
— Больше и не потребуется, — говорю и в друг понимаю: так и есть. Это была точка. Последняя, жирная. Его слова о том, что не даст развод эта точка перекрыла. Мы уже встали на пороге финала семьи, у которой больше не будет «долго и счастливо».
— Давай я отвезу домой, — говорит Алекс, но морщится, пытаясь открыть дверь.
— Давай лучше я отвезу в травмпункт, — отвечаю, глотая панику от вождения. Веду аккуратно, а мысли вращаются вокруг Марата. Никогда не видела его таким пьяным и таким потерянным. Пресловутый инстинкт наседки, желание решать проблемы всех и вся, поддерживать и оберегать накрывает волной паники. Бросить всё, искать его… Куда ушёл в таком состоянии? Вдруг что-то случится?!
— Агат, — зовёт Алекс. Повернул голову, щекой вжимается в подголовник и пристально смотрит. В душу, как у него теперь часто получается. — Он — большой мальчик. Справится.
Большой мальчик. Конечно большой, самостоятельный. Не пропадёт, максимум, на полицию нарвётся и посидит в кутузке. Да и это навряд ли. За что? А если пойдёт искать неприятности?.. Пальцы сжимают руль.
— Считаешь, что я дура, да? — нервно усмехаюсь. — Я тоже так считаю.
Алекс длинно с мычанием выдыхает, задирает глаза к потолку и ерошит волосы здоровой рукой.
— Хочешь, поедем его искать, — говорит наконец. Недоверчиво смотрю на него — криво улыбается. — Нет, Агат, ты не дура. А он — не чужой человек. Ты ещё долго будешь считать его близким, это нормально. А ещё, у тебя огромное сердце, способное прощать.
— Это не потому что я до сих пор его люблю. Просто… Волнуюсь.
— Припаркуйся, пожалуйста.
Что-то в тоне Алекса заставляет сердце застыть перед тем, как сорвётся на бешеный стук. Ищу место, паркуюсь. Он поворачивается всем корпусом, берёт мои руки в свою, проникновенно смотрит.