Развод с магнатом
Шрифт:
– Если ты еще раз позволишь себе заговорить со мной на эту тему, – в бешенстве процедил он сквозь зубы, – мы уедем из этого дома навсегда. И, клянусь, я больше никогда не переступлю его порога. – С этими словами он покинул комнату матери, сильно хлопнув дверью, чего не случалось никогда.
Этот разговор произошел еще до рождения Коры, и после него Лиз целую неделю не выходила в столовую, но потом Джеймс извинился, и все улеглось. К теме прошлого Сандры они больше не возвращались…
Воспоминания, то грустные, то счастливые, не помешали Джеймсу заметить серебристый «фольксваген-пассат», который неизменно останавливался на перекрестках рядом с «бентли» или за ним. За рулем «пассата» сидела женщина – несмотря на большие темные очки, ее лицо в обрамлении ярко-рыжих волос
Джеймс мог сколько угодно разглядывать рыжеволосую женщину сквозь тонированное стекло «бентли», не привлекая ее внимания. Его удивило, что «пассат» последовал за его машиной, даже когда Чарли свернул в узкий переулок. Сливочного цвета «бентли» Джеймса Кристиана Харпера был известен всему Лондону. «Неужели эта красотка хочет завести со мной знакомство?» – подумал Джеймс. Зная свободные нравы современных девиц, он ощутил некоторую неловкость: со времени женитьбы он старался избегать любовных интрижек. Поэтому он испытал не разочарование, а облегчение, когда «пассат» развернулся на перекрестке, словно собираясь вернуться обратно на улицу святого Джеймса. Выкинув незнакомку из головы, Джеймс вдруг понял, что его мучит жажда – все-таки он не успел как следует закончить обед. В машине была французская минеральная вода, но почему-то сейчас ему захотелось кока-колы.
– Останови-ка у мини-маркета, Чарли, – велел он.
– Что нужно купить, мистер Харпер? – спросил Чарли, перестраиваясь в крайний ряд и притормаживая.
– Сиди, Чарли, я сам схожу, – Джеймс уже положил руку на ручку дверцы, но внезапно сообразил, что у него нет с собой наличных денег. – Ты не можешь одолжить мне пару фунтов?
– Конечно, мистер Харпер.
Шофер протянул ему несколько бумажных купюр, и Джеймс направился к стеклянным дверям магазина. Навстречу ему выходили молодая женщина с маленькой девочкой, и он, учтиво уступив им дорогу, придержал дверь. Девочка, на вид ровесница Коры, несла в руках огромного голубого слона с длинными кокетливо изогнутыми ресницами над синими пластмассовыми глазами. Джеймс успел подумать, что Коре бы такая большая игрушка не понравилась: она любила маленьких плюшевых зверьков, которых можно брать с собой в постель.
Дальнейшее произошло как в замедленном фильме при выключенном звуке. Стекло витрины вдруг зашевелилось и стало на глазах оседать; сильный толчок бросил Джеймса вперед, прямо на груду осколков, он почувствовал, как что-то горячее и липкое заливает ноги, и потерял сознание.
За пять минут до этого рыжеволосая хозяйка серебристого «пассата», проводив взглядом сливочный «бентли», быстро достала из сумки какую-то плоскую коробочку и, пощелкав длинными темно-вишневыми ногтями по ее кнопкам, сверила по наручным часам показания маленького дисплея. Нажав еще одну кнопку, женщина ловко встроилась в крайний ряд потока машин, идущих по улице святого Джеймса. Она уже почти доехала до следующего перекрестка, когда где-то позади нее раздался глухой звук, напоминавший отдаленный раскат грома…
Полиция, скорая помощь и пожарные появились на месте взрыва меньше, чем через десять минут – с учетом «часа пик» это можно было считать неплохим результатом. Зевак разогнали, репортеров, на этот раз опередивших все службы, удалили за ограждение. Толковых свидетелей взрыва найти не удалось. Тело Чарли, уже упакованное в черный пластиковый мешок, лежало прямо на асфальте. Над молодой женщиной, лежавшей у разбитых дверей мини-маркета, склонились двое врачей – отброшенная взрывом, она ударилась виском об угол металлической урны и сейчас была без сознания. Неподалеку от нее валялся голубой слон. Девочку уже успели куда-то увести. Залитые пеной изувеченные останки взорвавшегося «бентли» продолжали тлеть, источая тяжелый смрад. Пожарные вместе с полицейскими пытались освободить мужчину, чье тело было зажато упавшими стеллажами. Прозвучало имя мужчины – Джеймс Кристиан Харпер. Полицейские опознали его машину. Больше, к счастью, никто не пострадал.
Глава 5
В ДОМЕ НА БЕРКЛИ-СТРИТ
Сандра стояла у окна заново отделанной спальни. Она любила смотреть отсюда на парк; ей никогда
Сандра давно успела полюбить неброскую красоту английских парков, сдержанную и чистую, как героини романов Джейн Остин. Еще вчера любуясь яркими контрастными итальянскими пейзажами, она, не будучи англичанкой по рождению, скучала по этим полутонам, как по родным. Теперь молодая женщина жалела, что за те десять дней, которые она провела на курорте, в парке почти отцвела ее любимая сирень. Но зато к приезду супругов садовник срезал в оранжерее пурпурные розы, отличавшиеся изысканной алой каймой по краю темно-зеленых восковых листьев, и теперь они стояли в двух напольных вазах, украшавших спальню.
Джеймс еще не вернулся, а Кору мисс Гамп увела в классную комнату: по вечерам у девочки были уроки чтения, и она уже неплохо разбирала буквы. Сандра не так уж часто оставалась одна и потому умела ценить минуты такого необременительного одиночества. На душе у нее было удивительно легко и спокойно: ей было приятно снова очутиться дома, с Корой, а вечером вернется Джеймс и, не успев снять официальную одежду, первым делом зайдет к жене.
Сандру нисколько не волновали неприятности, из-за которых мужу понадобилось срочно уехать: за семь лет замужества она отвыкла вникать в дела Корпорации. Ей вполне хватало тех новостей, которыми муж считал нужным с ней поделиться. Джеймс Кристиан Харпер только приветствовал превращение Сандры из бизнес-леди, в роли которой он когда-то впервые ее узнал, в счастливую мать и жену, хранительницу домашнего очага. Кроме того, жене главы Корпорации приходилось много времени посвящать благотворительности и вести активную светскую жизнь. Сандра играла в теннис с женами других лондонских знаменитостей и раз в два месяца устраивала приемы у себя дома. Жизнь ее была достаточно насыщенной всевозможными событиями – вот и сегодня, не успела прислуга распаковать вещи после приезда, как дворецкий сообщил, что звонят представители «Гринписа» с просьбой о встрече. Но главным для Сандры Харпер была ее семья. Именно в семье эта женщина нашла свое счастье.
Джеймс окружил ее такой любовью, что временами Сандра словно растворялась в ней. Каждый день ее ожидало множество ласковых слов и мелких сюрпризов – Джеймс находил для этого время, даже тогда, когда бывал очень занят. Оказываясь наедине с женой в полумраке спальни, он оставлял все дела за плотно закрытыми дверями. В такие минуты реальностью была только их любовь, каждый раз воплощавшаяся в чем-то новом.
Однако порой Сандре казалось, что ее счастье зыбко и непрочно, что оно подобно прекрасной Венеции, обреченной исчезнуть в морской пучине: город еще живет, еще стоят его дворцы и расцветает яркими красками ежегодный карнавал, но все участники этого карнавала знают о неизбежности конца. И оттого еще острее чувствуется радость каждого дня.
Сандра всегда избегала иллюзий – даже в юности ее никто не считал мечтательницей. Но иногда ей казалось, что они с Джеймсом живут в мире, лишенном основ. В этом мире ничего не существовало до их свадьбы, как если бы в этот день они появились на свет. А значит, этот мир иллюзорен, и ее собственное счастье, в котором она так была уверена, – тоже всего лишь призрак, ледяные цветы на стекле, которые в любую минуту могут растаять под жарким дыханием реальности. Периоды депрессии, которые порой посещали молодую женщину, были связаны именно с этим, но Джеймс, уверенный, что она просто вспоминает о своих потерях, становился в такие дни особенно внимательным. И благодарная Сандра снова, как семь лет назад, искала спасения в его любви.
Сандра отошла от окна и открыла дверь гардеробной: надо было переодеваться к ужину. А вообще-то, пока не сошел с лица и тела итальянский загар, неплохо бы заехать к модельеру – пусть он придумает для нее что-нибудь обворожительное на лето.
Стук в дверь раздался, когда молодая женщина уже остановила свой выбор на темно-сером платье с широким кожаным ремнем, эффектно подчеркивавшим ее тонкую талию.
– Войдите, – сказала она.
На пороге появилась горничная Кэтрин, хорошенькая темноволосая девушка с пухлым румяным лицом.